Сонет Серебряного века. Сборник стихов. В 2 томах. Том 2

Мартьянова Людмила Михайловна

Рим и варвары

Восстали варвары на исступленный Рим.Безумный цезарь пьян средь ужаса и стона,Рабы-сенаторы трепещут перед ним,И кровь народная дошла к ступеням трона.Продажный дух льстецов бессильно-недвижимПозор и ложь царят под сводом Пантеона.О, родина богов! – твое величье – дым...И бойся грозного дыхания циклона.Спеши! Из пьяных урн кровавый сок допей!Уж Варвары идут от солнечной равниныС душою мощною, как веянье степей.Свободный, новый храм воздвигнут исполиныИ сокрушат они гниющие

руиныРазврата, казней и цепей.

Всадник зла

К картине Ф. Штука

Кровавый ураган затих над мертвой нивой.Холодная, как сталь, над ней синеет мгла.И ворон чертит круг зловеще-прихотливый,И страшен взмах его тяжелого крыла.Безмолвие и смерть. Толпою молчаливой,Сплетенные борьбой, разбросаны тела...Но вот встает из мглы великий ВсадникЗла На призрачном коне, в осанке горделивой.Свинцовый, тяжкий взор вперяет в землю он.Ступает черный конь по трупам искаженным,И слышен в тишине последней муки стон...И всадник смотрит вдаль: потоком озлобленнымПолзут его рабы, гудит железный звон...Хохочет великан над миром исступленным.

Бессмертие

Кто из нас станет богом?

Альфред Мюссе

О, если ты пророк, – твой час настал. Пора!Зажги во тьме сердец пылающее слово.Ты должен умереть на пламени костраСреди безумия и ужаса земного...Не бойся умереть. Бессмертен луч добра.Ты в сумраке веков стократно вспыхнешь снова.Для песни нет преград, – она, как меч, остра;И нет оков словам, карающим сурово...И тусклые года томлений и тревог,Как факел, озарит, страдалец и пророк,Негаснущий костер твоей красивой смерти.Из пламени его голодных языковНе смолкнет никогда мятежно яркий зов:«Да будет истина! Да будет правда! – Верьте!»

Женщины

Печальные, с бездонными глазами,Горевшие непонятой мечтой,Беспечные, как ветер над полями,Пленявшие капризной красотой...О, сколько их прошло передо мной!О, сколько их искало между намиПоэзии и страсти неземной!И каждая томилась и ждалаКрасивых мук, невысказанной неги.И каждая безгрешно отдалаСвоей весны зеленые побеги...О, ландыши, грустящие о снеге,—О, женщины! У вас душа светлаИ горестна, как музыка элегий...

Из цикла «Старый город»

2

Есть грустная поэзия молчаньяПокинутых старинных городов.В них смутный бред забытого преданья,Безмолвие кварталов и дворцов.Сон площадей. Седые изваяньяВ тени аркад. Забвение садов.А дни идут без шума и названья,И по ночам протяжен бой часов.И по ночам, когда луна дозоромНад городом колдует и плывет,—В нем призрачно минувшее живет.И женщины с наивно-грустным взоромЧего-то ждут в балконах, при луне...А ночь молчит и грезит в тишине.

Из цикла «Осень»

4

Шелест осени

Я

вижу из окна: гирлянды облаковИз слитков золотых плывут по синеве.Идет их поздний блеск желтеющей листве,Печально-праздничной гармонии цветов.Приходят сумерки. Ложатся по травеИ веют холодом покинутых углов.Деревьям жаль тепла. Небрежен их покров,Поблекший, шелковый, в причудливой канве.И прошлого не жаль. И помнит старый садБольную девушку в тени густых ветвей.Был нежен и глубок ее печальный взгляд.Пустынно и мертво тоскует глушь аллей.И в золоте вершин дрожит последний свет,Как память о былом, чему возврата нет.

Девственницы

Расцветших девственниц безгрешные постели, —Их свежесть, белизна, их утренний наряд, —Они весенние, святые колыбели,Где грезы о любви томятся и грустят.Упругие черты стыдливо опьянелиИ молят о грехе томительных услад.К ним никнут юноши в невысказанной цели,Но гонит их душа смущенная назад.И сон девический неопытен и тих.И бродят ангелы, задумавшись о них,На ложе чистое роняя снежность лилий.Невинные сердца тоску и жажду слили.Когда же бледный день, целуя, будит их, —С улыбкой девушки припомнят, – что любили.

В толпе

Люблю искать случайность приближений,Среди людей затерянным бродить.Мы чужды все, но призрачная нитьСвязала нас для жизни и мгновений.И я иду намеки дня следить,Вникая в гул разрозненных движений.Одни таят безумье преступлений,Другим дано великое творить.И нет границ меж красотой и злом.Печаль везде томится беспредельно,В улыбке глаз, в признании родном...И сладко мне отдаться ей бесцельно.Я всех люблю и каждого отдельно,Живу душой в ничтожном и святом.

Древняя плита

На храмине, в раскопках древних ФивБыл найден стих безвестного поэта —Начертанный для вечного заветаНа каменной плите иероглиф:«Благословляйте илистый разлив,«Плоды земли, рожденье тьмы и света,«И сладкий труд на лоне зрелых нив,«И благость Ра, и справедливость Сета»,Давно лежит затертая плитаВ хранилище старинного музея,Глася о том, как жизнь была проста.И человек с глазами чародеяНад ней поник, от мудрости седея.И горький смех кривит его уста.

Истукан

У древних берегов пустынно тихих рек,На голом выступе потухшего вулканаЕсть изваяние кумира-великана,—Творенье грубое, как первобытный век.Здесь некогда стоял без лука и колчанаС кремневым топором пещерный человекИ в диком творчестве огромный камень сек.И высек из скалы урода-истукана.И долго в ужасе лежал простертый ниц,Молясь на мертвый лик, закатом обагренный.И век за веком гас, как гаснет свет зарниц.Вулкан ручьями лав спалил живые склоны.И только истукан для мировых страницОстался навсегда – немой и непреклонный.