Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— Деньги тоже украли?
— Да, все деньги общака.
В гостиничном номере, где обосновалась Сонька, сидели те, кто встречал воровку на вокзале. Михелина спала в соседней комнате. Сонька рассказывала:
— О деле знали двое — я и Красавчик. Барон, который лишился денег, не мог пойти на убийство. Не тот человек… Но когда Красавчик садился в вагон, туда вошли двое. Они нам не показались. Сразу было видно — гнилые. У одного большой шрам через все лицо. Второго не запомнила. Думаю, они
— Кто вас возил по Ницце? — спросил Улюкай.
— Я его не знаю. Человек Красавчика. Сидел себе, гнал лошадей, ни во что не вмешивался… — И тут она вспомнила: — Хотя вот что: когда мы отпускали барона. Красавчик дал ему пачку денег. Как благодарность. И я заметила, как нехорошо смотрел на нас тот самый извозчик. Очень плохо смотрел.
— Мы найдем, — сказал Улюкай. — Обязательно всех найдем и накажем. Теперь мы знаем, кого искать.
Сонька в сопровождении Улюкая вошла в парадный подъезд невысокого дома и поднялась по узкой лестнице к дверям квартир. Подошла к одной, потянула за шнурок звонка. В руках Сонька держала сверточек с Михелиной.
Дверь открылась, и на пороге возникла пани Елена. От неожиданности она даже вскрикнула, обняла гостью за плечи, втащила в квартиру:
— Маруся! Смотри, кто к нам приехал!
В коридоре появилась сестра пани Елены, всплеснула руками:
— Господи… А мы уже и не чаяли!
Пани Елена взяла из рук Соньки Михелину, заглянула в конвертик.
— А это кто у нас?
— Михелина.
— Чудо! Красивое имя, — женщина хитро посмотрела на гостью. — А теперь взгляните еще на одно чудо. — И позвала: — Таббочка, солнышко, иди-ка сюда!
В глубине квартиры возник колобочек трех лет и на полных ножках охотно покатился к взрослым. Девочка остановилась, озабоченно уставилась на незнакомых людей. Пани Елена присела перед ней, показала на Соньку.
— Ты знаешь, кто это?
Ребенок молчал.
— Ну, вспомни, о ком я рассказываю тебе каждый вечер?
— О зайчике, — ответила Табба и улыбнулась. — О зайчике и лисичке.
Сонька подхватила ее на руки, крепко прижала.
— Я мама… Я твоя мама, Таббочка!
Ребенок вдруг расплакался и стал вырываться, просясь к пани Елене.
— К бабе! Хочу к бабе!
Пани взяла ее, прижала к себе.
— Ну что ты, маленькая? Чего испугалась? Это твоя мама! Мама Соня!
От плача Таббы проснулась Михелина, и квартира наполнилась детским плачем.
Пани Елена ушла с ревущей старшенькой, Сонька принялась успокаивать младшую.
Улюкай, стоя в прихожей, беспомощно улыбался, не зная, чем помочь.
— Ничего, привыкнет, — успокоила его пани Мария. — Первая встреча с мамой должна быть такой.
— Первая встреча может оказаться и последней, — ухмыльнулся вор.
— Вы полагаете, Сонечка у нас не задержится?
— Я полагаю, а Сонечка располагает, — развел руками тот.
Через некоторое время Улюкай уже дремал на стуле в прихожей, Михелина сонно посапывала, Таббу кормила на кухне пани Мария. Сонька сидела в небольшой комнате, разговаривала с пани Еленой.
— Отец у Михелины есть? — спросила пани.
Девушка помолчала, пожала плечами:
— И есть, и нет.
— Его убили?
— Каторга. Пожизненная. Он тоже вор.
— Ты хочешь Михелину оставить мне?
Сонька тихо засмеялась, обняла пани.
— Двоих вы не потянете.
— Почему? — удивилась та. — Ты ведь деньгами помогаешь.
— Я не о деньгах. О вашем здоровье.
— Сонечка, милая, — пани даже прослезилась. — Табба — одно счастье. Оставишь Михелину — будет двойное счастье. Ты, Сонечка, не представляешь, какое это наслаждение — дети. Ты продлила мне жизнь.
— Нет, пани Елена, — ответила девушка, — Михелину я заберу. У нее в Москве есть бабушка и дедушка. Может, внучка им тоже продлит жизнь.
Пани усмехнулась:
— Тебе виднее, — и внимательно посмотрела Соньке в глаза. — А что такое твоя нынешняя жизнь?
— Не знаю… — не сразу ответила та и повторила: — Не знаю. Жизнь! Куда-то бежит, катится, а вот куда — понять не могу. И самое главное, не могу такую жизнь остановить.
— Устала?
— Пока нет. Но со временем, думаю, устану. — Сонька взяла пальцы пани, крепко сжала. — Сейчас попробую, пани, объяснить. Каждый день страх, каждый день опасность. Но каждый день ты не можешь без этого жить:
— Это болезнь. Соня.
— Болезнь? — Девушка задумалась, затем отрицательно покачала головой. — Нет. Судьба. Я недавно задумалась, сколько лет я протяну при такой жизни? Год, пять, десять? И испугалась. А потом вдруг представила, что я буду жить по-другому. И еще больше испугалась. Потому что по-другому я не проживу и года. Подохну, полезу в петлю, сожру всех вокруг!
— Я тебя не понимаю.
— Я сама себя не понимаю, пани.
День был сумрачный и дождливый. Карета о трех лошадях лихо неслась по Невскому проспекту, обгоняя повозки и экипажи, временами обдавая прохожих брызгами. Возле ювелирного магазина карета остановилась. Первым из нее выбрался Улюкай, затем он помог сойти на тротуар изящной девушке и проводил ее до самой двери, стараясь, чтобы спутница миновала лужи.
Лужи Соньке не мешали — на ногах были сапожки на толстой подошве.
В такую погоду покупателей в ювелирном было мало.
Сонька с видом завсегдатая прошла к прилавку, начала внимательно изучать украшения, драгоценные камни. Молодой продавец не менее внимательно наблюдал за симпатичной покупательницей.
— Что сударыня желает? — наконец поинтересовался он.
— Желаю посмотреть, — капризно ответила Сонька и указала на столик с драгоценными камнями. — Покажите самые интересные!