Сонька Золотая Ручка. История любви и предательств королевы воров
Шрифт:
— Зубы у кого делал?.. Не у Зямы Шнеерзона часом?
Михель продолжал молчать.
— Видать, не понимает по-русски, — пожаловался полицмейстер столичным чиновникам. — Все по-французски. — И сам перешел на французский: — Парле ву франсе?
Тот продолжал молчать.
— Надо же, и так не понимает… А читать по-русски умеешь? — Аркадий Алексеевич развернул одну из газет, сунул в лицо Михеля. — Видишь, чего написано? — ткнул в заголовок. — Соньку поймали!.. Золотую Ручку!.. И дочку ее тоже!..
И в этот момент тот вскинулся и с силой ударил обеими ногами полицмейстера в грудь.
Аркадий Алексеевич охнул, завалился на спину, растеряв газеты. Каторжанин вскочил было на ноги, но на него тут же навалились Конюшев и Фадеев, скрутили, повалили на паркет.
Пристав помог полицмейстеру подняться.
Тот, громко, со стоном дыша, достал из кармана большой белый платок, вытер потекшую из носа кровь, сел в кресло, распорядился:
— Конвоиров!.. И в камеру гумозника!.. Но не бить, ждать особого распоряжения! — высморкался кровавым пятном в платок.
— Конвой! — открыл дверь Фадеев.
Два конвоира увели вора. Фадеев спросил полицмейстера:
— Как самочувствие, Аркадий Алексеевич?.. Может, вызвать врача?
— Обойдется, — отмахнулся тот. — Не впервой… — И вопросительно посмотрел на столичных гостей: — Хреново пока… Но нужно как-то решать вопрос. Причем кардинально.
— А если выпустить вора в качестве приманки? — предположил Фадеев.
— Шутите, что ли?.. Мы выпустим, он возьмет и сделает ноги?! Челдон ведь тертый!
— Есть способ сделать его ручным.
— Это какой же?
— Морфий.
— Что? — не сразу понял полицмейстер.
— Морфий. Вводится в вену морфий, и человек наш…
— Не совсем понимаю.
— От ежедневных инъекций морфия человек становится управляемым. Мягким и послушным. И делайте с ним все, что заблагорассудится. Выложит даже то, чего в жизни не было и быть не могло.
— А если подохнет? — усомнился полицмейстер.
— Исключено. Все зависит от дозы. Организм привыкает к такому состоянию, и человек чувствует себя вполне комфортно…
— Но это, Федор Петрович, слишком уж негуманно, — возмутился Конюшев. — Прямо черте-те что! Мы все-таки не в каменном веке.
— Сей человек именно из этого века, Сергей Иванович, — ответил тот. — Вы внимательно наблюдали за ним? Он и без уколов-то ненормален. А по информации на Сахалине, ходил в натуральных дурачках. Поэтому облегчим ему жизнь, а сами получим возможность добиться положенных результатов.
Соболев подумал, бросил платок в мусорную корзину, кивнул:
— Проконсультируемся с эскулапами!.. А теперь вот еще что… Зубы у вора… Они недавно поставлены.
— Думаю, агенты с этой проблемой справятся, — кивнул Конюшев. — В Одессе не так много зубоделов, которые работают быстро и добротно. Одного вы, Аркадий Алексеевич, назвали.
— Да, Зяма Шнеерзон. Известная личность… Но если агенты определят зубоделов, то наверняка найдут и тех, кто занимается фальшивыми документами? — Полицмейстер потрогал пальцами нос, на котором остались капельки крови. — Пусть поработают не наши люди, а ваши. Их меньше знают в городе.
Глава двенадцатая
Головокружение
На следующий день во двор дома, завешанный простынями, наволочками, одеялами и прочим барахлом, где проживал знаменитый одесский зубник Зяма Шнеерзон, неспешной походкой вошел «жених», повертел головой, высматривая, на каком этаже находится та самая дверь, в которую предстояло войти, и к нему тут же обратился худощавый господин, скучавший в одиночестве на табуретке:
— Вы пришли из интересу или просто из желания посмотреть на эти негритянские трущобы?
— У меня проблемы с зубами, — ответил Лев Петрович, — и я бы желал поговорить с тем человеком, который решил бы данный вопрос.
— Вы желаете поговорить или поменять зубы? — не понял господин.
— Пожалуй, и то и другое.
— Так давайте разделим ваше желание на две половинки. Сначала вы поговорите со мной, и я расскажу вам такое, что не рассказывала даже родная ваша тетя из Бердичева. А потом пойдете к Зяме, который за сумасшедшие деньги поставит вам в рот то, что вы выплюнете на второй же день.
— Все-таки мне важнее зубы.
— Ну, если вам важнее ваш геморрой, поднимайтесь на второй этаж, там где вывеска, и стучите в обшарпанную дверь, пока Зяма не высунется и не скажет, к какой маме вам нужно сходить.
«Жених» подчинился совету господина, направился на второй этаж, по пути чуть не наступив на кошачье семейство и на малыша, который пытался засунуть голову котенка себе в рот.
Какая-то тетка, видимо его мать, дико заорала:
— Сема, хватит жевать Мурзика, не дай бог подавишься и не выплюнешь!
Дверь зубника Зямы была действительно обшарпанная и почему-то сразу с тремя звонками.
Лев Петрович нажал на средний.
Через несколько секунд из приоткрытой двери высунулась женская голова в бумажных папильотках, недовольно спросила:
— Что вы хотели, мужчина?
— Хотел Зяму.
— Так звоните Зяме и не трогайте больше его несчастную бывшую жену.
«Жених» поколебался, выбирая следующую кнопку. И не ошибся.
В дверях показался сам Зяма, буднично и даже скучно поинтересовался: