Соня и Александра
Шрифт:
– Нет, – сказала Соня, но уже спокойнее, даже с жалостью, – зачем на людей наговаривать? Это же некрасиво. Вы думали, никто не узнает?
– Я ничего не думал, – Давид подлил всем вина и говорил тихо, спокойно, – я чувствовал, что у вас не все в порядке, и решил сделать вас известной актрисой, которая исполнила свою мечту – вышла замуж за продюсера. Разве вам плохо, что вас теперь все считают знаменитостью? А вашего мужа уважают.
– Лично мне приятно. И, если честно, все равно, – улыбнулся Владимир, почувствовав солидарность с Давидом. – Могли бы из меня генерала какого-нибудь сделать или профессора философии. Я не против. Всегда мечтал быть философом.
– Вы не похожи на генерала, – грустно
Владимир понял: Давиду, этому одинокому мужчине, которому не хватало ощущений в собственной жизни, удалось почувствовать то, чего не удавалось никому. Возможно, только Александре, которая считала его, Владимира, бесконечные запреты самому себе, его фобии, выдуманные и реальные, категоричность к себе и другим – наносными, защитными. И видела в нем… ну, наверное, такого же одинокого, не очень успешного, не самодостаточного и очень уставшего от жизни мужчину, каким был и Давид. Владимир с легкостью представил себе, как так же сидит один на террасе и придумывает посторонним людям другие судьбы. Просто так. Ведь придумал же он себе Соню, такую, какой она никогда не была.
Реальная Соня, несмотря на выпитое вино, однако все еще полыхала гневом и требовала Давида к ответу:
– Все равно я не понимаю, зачем лгать? Вы же создаете проблемы другим! Вы уедете и оставите после себя сплетни, скандалы!
– Нет, нет, вы все неправильно поняли! – Глаза Давида блестели, как будто он и вправду был писателем, объясняющим замысел, идею, которую старался донести и которую никто не понял. – Я ведь только намекаю. Даю пищу для размышлений. А люди уже сами все придумывают. За меня. Маленький, совсем крошечный слух обрастает подробностями. И я никогда не знаю, какими они будут. Сам удивляюсь. Людям ведь много не надо – один сказал, другой дополнил, третий заявил, что все было по-другому. А пока докапываются до истины, живут настоящей жизнью. Переживают – такие страсти кипят! Многие начинают разбираться в себе и, возможно, меняют жизнь на корню. Разве с вами получилось не так?
– Со мной? А что со мной не так? – Соня немедленно приняла оборонительную позу.
– Вы же тоже задумались о своей жизни… Признайтесь, за эти дни вы думали больше, искали ответы чаще, чем за весь последний год. Дома ведь что – рутина, привычка, ушел, пришел. А здесь… Здесь вы можете быть самими собой. Быть откровенными. И понять, что рядом с вами – чужой человек. Или что нужно менять работу. Или больше внимания уделять детям. Позвонить кому-то, поговорить, попросить прощения.
Владимир лихорадочно вспоминал, не наболтал ли он лишнего Давиду прошлым вечером.
– Нет! – воскликнула Соня. – Я абсолютно довольна своей жизнью. А вы – просто извращенец! Какое вам вообще до меня дело? – Она была уже вне себя от злости.
Давид улыбнулся, как улыбаются, когда слова достигают цели.
– Да что вы его слушаете? Развел тут болтовню! – вступила в разговор Надя. – Болтать они все горазды! Язык без костей. Все мужики одинаковые. Как трепаться, так они могут, а как дело сделать, так в кусты. Вы, – Надя, устав держать, поставила утюг на стол перед Владимиром, – вот вы знаете, что делает этот сказочник?
– Что? – спросил Владимир не без интереса.
Домработница обвела всех торжествующим взглядом, собираясь выдать сенсацию:
– Он уходит на пляж, а карточку от кондиционера не вынимает! Он ее специально с ключа снял!
Домработница говорила это так, как будто обвиняла Давида в преступлении против всех гостей комплекса. Оставить включенный кондиционер, сознательно, с умыслом, отцепив карточку для электричества от ключа, с ее точки зрения, было самым тяжким из грехов.
– Хорошая идея, – тихо сказал Владимир, – конечно, надо просто
Он с уважением посмотрел на Давида – хорошо ведь возвращаться с жары в прохладное помещение и не ждать, пока старенький кондиционер наберет мощность и обдаст холодным воздухом. Но Владимиру даже не пришла в голову такая простая и очевидная идея: снять карточку с общей связки с ключами.
– Ну разве так можно? – продолжала возмущаться домработница. – А если все начнут карточки с ключей снимать? Так у нас тут все замкнет! А электричество? Знаете, сколько стоит электричество? Ирэна и так с ума сходит от этих счетов. Не могла понять, почему вдруг они возросли, а я узнала. Поймала его с поличным! Правила для всех одни. Почему он считает себя исключением? И зачем, объясните мне, кондиционер, когда он на пляже? На кой ляд?
Владимиру было что сказать по этому поводу, но он воздержался. Надя и так убирала из рук вон плохо, точнее, даже не убирала, а смахивала пыль и проходилась тряпкой, не заглядывая в углы. Меняя постель, небрежно подтыкала простыню под матрас, и, конечно же, уже наутро ее приходилось возвращать на место, закрывая прогалины матраса. Но домработнице лучше не перечить, а то «забудет» поменять полотенца.
– Надо же не только о себе думать, но и о других! – Надя говорила громко, уверенная в своей правоте. – Вот если все начнут мыться, сколько захотят, или песни петь в душе, так воды на всех не хватит. Тогда и в душе на пляже воды не будет. Насос-то тоже на это не рассчитан. А он встанет и стоит. Я специально проверяла! Что он там себе моет? И песни поет! Ополоснись и иди себе песни петь в комнату. На эту воду и постирать можно, и я не знаю что еще сделать! Пятерым помыться! А он один! Так я должна молчать! Он же гость! А если другие гости жалуются, что напор слабый, то я тоже должна молчать?
Но ни Соня, ни Владимир не оправдали ожиданий Нади, рассчитывавшей на бурную поддержку. Они молчали. Давид тоже не чувствовал себя преступником. Он сходил в бар и принес еще вина. Спокойно открыл и разлил по бокалам. Никто не отказался. И если Владимир думал о кондиционере, то Соня, любившая постоять в душе и даже попеть под водой, размышляла о том, что домработница, оказывается, подглядывает и подслушивает.
Надя же была возмущена до крайности; схватила утюг со стола, собираясь уйти, остановилась, снова водрузила утюг на стол и уперла руки в боки. Она поняла, что первая сенсация не сработала, но сдаваться без боя не собиралась.
– Вот вы только приехали, – начала она издалека. – А я-то за ним давно наблюдаю. И побольше вашего знаю. Что здесь неделю назад было! Такой скандал, что мы чуть все сквозь землю не провалились, а ему – хоть бы хны! Отряхнулся и пошел! Ирэна все столы лаком покрыла, так перед людьми было неудобно.
– А что было? – спросила Соня, но уже без особого интереса. Упрек в неразумном расходовании воды относился и к ней.
– Женщина у нас тут отдыхала с ребенком, мальчиком. В вашем доме жили, кстати. Мальчик – совсем маленький, только годик исполнился. Ходил тут, такой сладкий! И женщина приятная, вежливая. Ничего особого не требовала, сама постель застилала, мне спасибо говорила. Я ей и клубнику приносила, и сливы – для малыша. Она ему пюре фруктовое крутила. А в соседнем домике мужчина поселился. Тоже очень приятный, вежливый, ничего плохого сказать не могу. Жену ждал, которая должна была со дня на день приехать. Уж как он ее ждал! Машину напрокат взял, чтобы ей достопримечательности показать. И попросил у меня букет к ее приезду в гостиной поставить. Да не розы какие-то, а полевые цветы. Говорил, что жена очень любит полевые. Шампанское заказал специально. Какое-то фирменное шампанское, я в нем не разбираюсь, но Константин специально в город ездил. Одна бутылка как вся моя зарплата стоила!