Соперник Цезаря
Шрифт:
— Эй, в чем дело? А ну, езжай, куда ехал! — крикнул он на ломаной латыни, обнажил меч и двинулся на Клодия. Зосим не растерялся, сунул факел в морду галльской лошади. Обожженная скотина заржала и встала на дыбы.
— Назад! — приказал Клодий и протянул Этруску руку. Тот вскочил на жеребца позади хозяина.
«Народный трибун» и его спутники исчезли так же быстро, как и появились.
Затушив факел, они мчались в темноте, не останавливаясь до самого Фламиниева цирка. Здесь кони встали сами.
— Нет погони? — спросил Клодий.
— Не слышно, — отозвался Зосим. — Похоже, галлы ничего не поняли.
Зосим стал высекать огонь, но лишь искры летели в разные стороны.
— Дай папирус! — потребовал Клодий у Этруска.
Могло статься, что воришка вытащил не то письмо, мало ли какие свитки вез посол аллоброгов? Впрочем, теперь эту ошибку исправить было нельзя. Но Этруск не ошибся. И Зосим не ошибся — печать принадлежала Цезарю — даже при свете факела Клодий ее узнал.
— Молодец, Зосим! — Клодий сунул свиток за пазуху.
— А я… — заискивающе попытался заглянуть в глаза хозяину Этруск.
— А ты как был скотиной, так и остался мерзавцем.
Назад ехали неспешно, воришка отстал, шагая за конными следом. Он демонстративно хромал, но на него не обращали внимания.
— Что делать с Этруском? — спросил Зосим. — Не надо, чтобы кто-то еще знал.
— Я обещал простить ему кражу кувшина, — отозвался Клодий. — Я прощаю. Пусть завтра поутру мерзавца отвезут в Альбанскую усадьбу и там держат в эргастуле [38] до тех пор, пока дело с письмами не разрешится.
38
Эргастул — тюремное помещение, карцер для рабов.
— Даже не верится, что нам все удалось. — Зосим позволил себе улыбнуться.
— Про народного трибуна ты хорошо придумал. Что скажешь, может, мне, в самом деле, стать народным трибуном? Я бы стал отличным народным трибуном! — заявил молодой патриций. — Жаль, не могу. Народными трибунами избирают только плебеев, а я патриций.
В Рим они въехали через Флументанские ворота. Впереди гнали стадо на Бычий рынок.
III
Клодий колотил в двери регии [39] с такой яростью, как будто ломился не в жилище великого понтифика, [40] а к себе домой после очередной попойки. Наконец испуганный привратник соизволил приоткрыть дверь.
39
Регия — резиденция великого понтифика.
40
Великий понтифик — в Древнем Риме — жреческая должность.
— В чем дело? — спросил он дребезжащим голосом. — Пожар?
— Публий Клодий Пульхр — к Гаю Цезарю! — выкрикнул Зосим.
Однако привратник прежде выставил полотняный фонарь [41] и принялся внимательно оглядывать гостя.
— Ладно, хватит! Ты все равно не знаешь меня в лицо! — Клодий бесцеремонно отстранил жалкого охранника и вошел, Зосим остался снаружи.
Цезарь уже вышел в атрий, слуга принялся спешно зажигать светильники сосновой лучиной.
41
Полотняный фонарь — фонарь, в котором вместо стекол полотно, и внутри горит свеча.
— Пусть он уйдет! — Клодий дернул подбородком в сторону раба.
Тот глянул вопросительно на господина и, дождавшись кивка, удалился, демонстративно прикрыв за собой дверь. Наверняка приник ухом к решетке на двери с другой стороны.
Клодий молча протянул великому понтифику запечатанный свиток.
— Что это? — Цезарь умело изобразил удивление.
— Письмо, — Клодий решил подыграть Цезарю. — Остальные послания отправлены консулу Цицерону.
Цезарь внимательно рассмотрел свиток, потом сорвал печать и разбил ее рукоятью кинжала. Письмо развернул, но читать не стал, лишь удостоверился, что это его почерк. Затем поднес свиток к огню светильника. Папирус радостно вспыхнул.
Цезарь швырнул горящий комок на каменный пол и вдруг рассмеялся:
— Глупо было доверять этому человеку. Вот только… Хотел бы я знать: готовы люди умереть за безнадежное дело?
— Они не считают дело безнадежным. Планируют получить не смерть, а власть.
— А ты чего хочешь? Власть? Деньги? — Гай Юлий прищурился, как будто он сейчас, немедленно, предлагал Клодию миллионы.
Хотя в Риме все знали, что у Цезаря нет ни асса, а есть лишь огромные долги.
— Деньги! — усмехнулся Клодий. — Они всегда появляются сами собой и так же мило уплывают. Я думаю о другом. Мне нужна амицития. [42] Твоя.
42
Амицития — политическое единомыслие, дословно — «дружба».
— Разве я так могуществен, что ты ищешь моей дружбы? Я — потомок Венеры, но мой род давно уже ушел в тень обыденного.
— Вместе мы сможем многое. Это я тебе обещаю. — Опять в голосе Клодия мелькнуло едва заметное превосходство.
— Насколько я понял, у меня нет возможности отказаться от твоей дружбы?
— Ну да, — кивнул Клодий. — Мы, как истинные друзья, будем обмениваться благодеяниями.
Великий понтифик улыбнулся:
— Возможно, мои благодеяния тебе не понравятся.
— Я выдержу, — засмеялся Клодий.
Тут в атрий выбежала молодая женщина в длинной, ниже колен, шерстяной тунике. Поспешность ее была явно напускной: она не забыла причесать волосы и нарумянить щеки, а на плечи накинуть шарф из тончайшей восточной ткани.
— Ах, милый, что-то случилось? — Женщина кинулась к Цезарю. Но при этом как бы ненароком бросила взгляд на Клодия.
Была она молода и мила: невысокого роста, как и большинство римлянок, круглолицая, темноволосая. Не худенькая — матрона и не может быть худышкой. Этакая пышечка. Ягодицы весьма округлы, так и играют под туникой. Ноги, правда, коротковаты.
— Ну что же ты так перепугалась, Помпея! Публий Клодий зашел предупредить меня, что Город охраняет ночная стража и нам нечего бояться. — Цезарь разговаривал с женой ласково и покровительственно, как с ребенком.
Возможно, она была не слишком умна. Но уж точно — лукава.
Помпея склонила голову, из-под густых ресниц вновь стрельнула глазами, куда красноречивее прежнего.
— Публий Клодий так о нас беспокоится, — проворковала матрона.
— Публий Клодий — наш друг, и мы всегда рады видеть у себя дорогого гостя. — Цезарь смотрел на собеседника с улыбкой. Но Клодий подозревал, что Цезарь может имитировать все — даже доброжелательность во взгляде.