Сопроводитель
Шрифт:
Я снова вскочил на ноги и снова попал под атаку кастета. Я не спортсмен, а потому не успел толком увернуться — удар пришелся в плечо. Меня обожгло болью и злобой. Протянув руку, я схватил кастетчика за роскошное ухо и рванул вбок и вниз. Тот потянулся за ухом и упал на землю. Трижды пнув ногой тело, я выругался и бегом побежал к своей машине.
Человечек на заднем сиденье забился в угол и, наверное, стучал зубами от страха. Не знаю, не стал прислушиваться. Схватил сумку, бросил тело за баранку, и, врубив зажигание, лихо развернулся на пятачке
Удар кастетом пришелся в правое плечо, соответственно не действовала у меня правая рука, что было весьма обидно. Вернее, она действовала, но с громким скрипом. Для того, чтобы переключать скорость, приходилось каждый раз покрепче стискивать зубы, удерживаясь от вопля.
Какой-то педик попытался подрезать меня перед самым светофором. Ничего у него не получилось, потому что мне совсем не понравился этот замысел. Я прибавил газу, высунулся в окошко и обругал его похабными словами. Он не обиделся, сбросил скорость и пристроился у меня в хвосте.
Человек на заднем сиденье молчал, и мне в конце концов стало немножко не по себе от этого его подозрительного молчания. Я не выдержал и сказал:
— Меня зовут Миша Мешковский. Сокращенно — Мишок.
Несколько секунд он молчал, видимо, переваривая услышанное и соображая, стоит ли мне отвечать, потом все же ответил:
— А меня — Леонид Сергеевич.
Я прикусил губу. Леонид Сергеевич, значит. Добро. На все десять оплаченных дней в дороге — Леонид Сергеевич. Строго официально и никак иначе. Нечто вроде злого барина. Но носки я ему стирать не собирался, факт.
После такого заявления у меня пропало всякое желание поддерживать беседу. Я заткнулся и принялся крутить баранку молча. Докрутил до следующего светофора, а там вдруг загорелся красный свет. Пришлось остановиться.
Педик, шедший следом, вырулил на соседнюю полосу, притормозил рядом и посмотрел в мою сторону. Потом улыбнулся, демонстрируя гнилые зубы в безуспешной попытке соблазнить меня. Ужасное зрелище. Я отвернулся и стал смотреть в другую сторону.
Неожиданность случилась за миг до того, как загорелся зеленый свет. Я уже держал руку на рычаге переключения скоростей и готов был стартовать, когда за моей спиной заверещали. Леонид Сергеевич, разумеется. Он в этом деле мастер, после событий в собственном дворе у меня не было никаких сомнений.
С перепугу я все перепутал и вместо передней первой включил заднюю передачу. Машина резко рванула в обратном направлении, и подпиравший меня своим «Жигуленком» дедок отчаянно засигналил, но было уже поздно. Мой задний бампер врезался в его передний с неприятным звуком, почти заглушившим вопли Леонида Сергеевича. Почти, да не совсем.
Зато с этим делом вполне управились четыре выстрела, стройным рядом прогремевшие слева. Дедок в «Жигуленке» от удивления перестал сигналить, а перед моими глазами лобовое стекло покрылось мелкой сетью трещин, но так и не рассыпалось, за что я был ему премного благодарен, но — потом.
Стрелял гомик с гнилыми зубами. Пистолет в его руке, очевидно, и навел Леонида Сергеевича на мысль слегка повизжать. И, если бы я не сдал резко взад, дело могло закончиться плачевно. Я рассердился. Включив-таки переднюю передачу, вывернул руль и, вдавив в пол педаль газа, рванул в сторону гомика.
Тот, понимая, что его затея не выгорела, тоже сорвался с места — от греха подальше. И успел улизнуть из-под самого носа моей «Тойоты». Я, однако, оставлять дело без последствий не собирался и сел ему на хвост. И сидел там квартала четыре, пока Леонид Сергеевич, восстановив после визга дыхание, не выдохнул сердито:
— Оставь его в покое!
Я пожал плечами: воля клиента — закон для подрядчика, и свернул туда, куда направлялся с самого начала, а именно — на дорогу, ведущую за город.
И снова за спиной раздались странные звуки, что уже заставило меня поежиться. На сей раз это был треск. Я взглянул в зеркальце заднего вида, ожидая увидеть очередную пакость, но это был всего лишь Леонид Сергеевич. Отчаянно стуча зубами, он старался подхватить с ладони ловко ускользающую таблетку. Очевидно, валидол. Нервный, в общем, мужик попался. Скоро и я таким стану.
Когда ему наконец удалось справиться с этой нелегкой задачей, я, словно невзначай, поинтересовался:
— И часто теперь такие хипеши будут?
— Ты крути баранку! — зло бросил он. — Тебе заплатили деньги, вот и крути.
Я слегка рассердился. Ну, да, заплатили, ну и что? Разве после этого я автоматически лишаюсь права голоса? С таким отношением куда лучше и спокойнее будет вернуть задаток, вручить руль пассажиру, а самому отправиться домой. Но я решил пока не делать этого — в следующий раз, если таковой случится.
Ехать молча было весьма неуютно. Во-первых, потому, что я к этому не привык, а во-вторых, потому, что во мне все больше и больше росло раздражение на Леонида Сергеевича. Скрипя зубами и суставами, я молча вел машину, пытаясь сообразить, правильно ли сделал, послушавшись злого окрика пассажира и отказавшись от преследования гомика с гнилыми зубами. Поступи я по-своему, мог бы узнать много нового, даже, наверное, весьма интересного о тех, кто Леонида Сергеевича преследовал. Если бы догнал.
У клиента, конечно, был свой резон: рвать когти, пока не замочили. Чем меньше мы будем отвлекаться, тем дальше уедем. Если, однако уедем — с такой политикой особо не разгонишься. Тот же педик, обогнав нас на кружной дороге, что теоретически было вполне возможно, мог выскочить из-за ближайшего угла и — попытка не пытка — повторить свой огнестрельный номер на «бис». А может быть, даже и на «браво».
Так что, как ни крути, а я со всех сторон оказывался правым. Леонид Сергеевич, соответственно, не правым. И вообще он мне все больше не нравился.