Сорок бочек арестантов (иронические рассказы)
Шрифт:
Борыска соломинку для питья коктейлей принялся засовывать Мирону в горло.
– Не мучай животное!
– дочь со слезами набросилась на отца.
– Тебе бы так! Он что, виноват, если в квартире жить заставляют?
– Ага, не виноват. Скоро всех выживет! Оторву башку!
Борыска ворчать-то больше всех ворчал, но яйца, что гарем Мирона поставлял, в первую голову сам употреблял. Слаб был на этот продукт. В молодости мог за один присест десятка полтора выпить. Галка принесет ячейку, Борыска ее
– Поменьше бы яйца пил, - ворчала Галкина мать, когда оставалась наедине с дочерью.
– Жалко что ли?
– Простофильная ты! От яиц на подвиги мужиков тянет! По другим бабам начнет скакать, не так запоешь!
– Брось ты, мама!
– Набросаешься матерью!
Иногда не выдерживала, недовольно выговаривала зятю, глядя на поглощение, провоцирующего супружескую неверность продукта. Дескать, вредно столько-то.
– Жалко что ли?
– без обиды спрашивал Борыска.
– В яйце все в дело идет, усваивается без отходов.
– То-то и оно, что в дело, - туманно говорила теща, не объясняя, почему следует укоротить аппетит на диетпитание.
Поглощал Борыска яйца до поры, пока сальмонелла не грянула со всех газет и телевизора. Не напугала страшной заразой, таящейся в сыром яйце, против которой одно спасение - крутая термообработка. Но вареные яйца Борыска на дух не переносил. Одну штуку не мог запихать в себя, не то что пяток-другой...
Лет десять поствовал...
А тут полная уверенность в чистоте продукта... Посему, крепя сердце, терпел петуха.
В тот день в спальне покрасили батарею. От запаха перебрались с Галкой спать в "птичник". Дело житейское, приобнял среди ночи Борыска супругу. Новое место всегда располагает. И у супруги настроение оказалось не прочь. Без дебатов "хочу - не хочу", "могу - не могу" ночной консенсунс возник.
Посреди него кто-то из супругов охнул от наплывших чувств. И сразу прямо в консенсус грянуло, как из ружья:
– Ку-ка-ре-ку! Ку-ка-ре-ку!
Во весь противный голос заблажил паршивец. Всю гармонию криком истошным порушил.
На свою голову.
– Все!
– выпрыгнул из объятий Борыска.
– Хватит издевательств!
Выхватил из курятника Мирона и, будучи в страшном гневе, отделил беспардонные голосовые связки от легких и других органов, способствующих кукареканью. Оторвал башку. Выполнил давно обещанное.
Замолчавшие детали выбросил на балкон и вернулся к жене продолжать консенсус. Только Галке уже не до него. Спрыгнула с дивана в сторону балкона.
– Потрошить буду, а то пропадет.
– Брось в морозилку!
– звал супругу из кухни на диван Борыска.
– Не, свежего надо!
– Вот уж отродье - даже мертвый гадит!
Одно утешало, кончилось петушиное иго.
На
– Ку-ка-ре-ку!
– Ожил?
– перепугался Борыска.
– Ага, из супа воскрес, - смеется Галка.
– Не боись, это не Мирон, нового на курочку обменяла.
– Оторву башку, будет орать!
– Живодер ты, папка!
– со слезами из кухни вышла дочь.
– Жалко Мирона!
– Меня бы кто пожалел!
– проворчал Борыска и пошел знакомиться с новым производителем.
– Здорово, Мирон-2!
– сказал белоснежному красавцу с малиновым гребнем.
Завидя Борыску, петух недовольно забегал по курятнику, забил крыльями. Но молча. Видимо, хохлатки доложили, что в присутствии хозяина лучше держать язык за клювом.
ПОЛЁТ ЛАСТОЧКИ
Грянул июль. Картошка все еще стояла не окученной.
В субботу Галка Рыбась закинула Борыске удочку съездить в поле. На что получила яснее ясного:
– Нет!
Не расположен был супруг к тяпке. После обеда залег на первом этаже дачи, отвернувшись к стенке. Даже со спины читалось настроение: "НЕ КАНТОВАТЬ!"
Кантовать, не кантовать, да картошка перестаивает. Галка с часик помаялась, помоталась по участку. Ни к какому делу душа не лежала. Сердце рвалось в поле. Опять пошла на поклон.
– Ну, поехали, Боря. Ведь цвести вовсю начинает! На неделе дожди обещают, как раз бы огребли.
– Нет, - ответила спина.
Можно было спустить собак: "Что мне, больше всех надо?! Ты один за троих ешь!" Да толку от крика картошке точно не будет. Нужен подход.
Галка выждала минут двадцать и пошла с подходом.
– Борь, ты не будешь огребать, я сама. Только отвези.
– Нет!
– Ты пока на озере порыбачишь.
– Нет!
– Я тебе червей накопаю!
– Нет!
Что с упрямым бараном будешь делать? Галка нутром чувствовала, как просит картошка пошевелить ее, присыпать земелькой, помочь тяпкой да добрым словом. Схватила кошелек и побежала к центральным воротам садоводческого общества. К ларьку. Взяла пол-литра водки. Укрепившись жидким аргументом, ринулась в новую атаку.
– Борь, глянь, что у меня есть!
Борыска повернулся на зов, безразличным взором посмотрел на победно выставленную руку жены с бутылкой.
– Съездим, а потом раздавим!
– заговорщицки подмигнула Галка.
– Нет!
– отвернулся к стене Борыска.
– Ну, че ты! Я шашлыки сейчас по быстрому замочу, вернемся мясо как раз дойдет, под водочку замолотим.
– Нет! Иди закопай лучше!
Так бы и перелобанила упертого бутылкой. Галка сделала зверскую физиономию, замахнулась на спину и... выкатилась из комнаты, полной угрюмого "нет".