Сорок дней спустя
Шрифт:
Здесь уже было подобие планировки. Из черного снега поднимались шеренги кирпичных домов, потерявших крыши и верхние этажи. Хотя некоторые здания превратились в груды обломков. Раньше Данилов подумал бы о людях, которые погибли мгновенно в тот день или медленно умирали под завалами. Теперь его мысли текли в другом направлении: сможет ли он найти тут еду? Есть ли смысл копать, имея в распоряжении только руки? Хотя пожары уничтожили многое и в первые недели уцелевшие жители растащили все, что плохо лежало, наверняка кое-что осталось.
Но случилось непредвиденное.
Как так? Ведь он удаляется от эпицентра! Наверно, дело в остаточном фоне, вторичном излучении от панельных коробок, подумал Саша. Ничего другого не шло ему в голову. Значит, на долгие раскопки времени нет. Надо быстро делать свои дела и убираться из этих мест. Он заскользил по поверхности снежного океана.
Ближайший кирпичный дом — раньше там находился военкомат — сильно пострадал, но Данилову нужен был лишь подвал. Он собирался снять лыжи и спуститься туда, когда, стоя у вентиляционного отверстия, услышал тихие голоса.
Нет, нам сюда не надо…
Уже выходя со двора, он увидел в мусорном баке собачью голову. Овчарки. А еще — кости и свежую золу.
Он перешел на другую сторону и свернул на улицу Советов. От райотдела осталось не много, и Саша решил попытать счастья там.
В руинах опорного пункта милиции он нашел два человеческих скелета в обрывках формы и один собачий, но ничего съедобного. Отыскал пару газовых баллончиков и изодранный бронежилет. Увы, реальность — не Fallout, броник повысит не защищенность, а риск надорвать спину. Тяжелый кевлар Саша не тронул, но баллончики прихватил, хотя на их эффективность не расчитывал.
В доме напротив райотдела тоже кто-то квартировал, поэтому и отсюда пришлось уйти не солоно хлебавши. Данилов решил срезать путь и дворами выйти к Ноградской.
Он двигался мимо унылого ряда гаражей, которые оказались крепче жилых домов. Почти все были открыты, многие — со следами взлома…
Впереди показался разрушенный дом. Вот только он был разрушен уже давно, во время пожара за несколько лет до Сашиного отъезда. Гореть там было больше нечему, и странно, что волна не добила его руины. На фасаде на отслоившейся штукатурке темнело пятно. Если приглядеться, можно было различить буквы: «Спасибо за доступное жилье!»
Молнией пронеслось воспоминание: ощущение мстительной радости, и то, как подрагивала рука с баллоном краски, но не от страха, а от азарта. Тогда это здорово повышало самооценку: один против всех, против ненавистной власти, против тупых овощей-сограждан. Герой-одиночка.
Дебил-одиночка, лучше сказать. Народ придумал кучу пословиц про такую деятельность, из которых «один в поле не воин» и «плетью обуха не перешибешь» — самые безобидные. Воспоминания об этом дон-кихотстве вызывали у Данилова кривую ухмылку…
Должно быть, он
Тяжелый случай дежа вю: сразу вспомнились дезертиры и их кровавое турне. Незнакомец приближался неторопливо. Бежать Саше было некуда.
В руках нападающего не было оружия, но Данилов понял, что сейчас его будут убивать. Ружье разряжено, нож лежит в рюкзаке. Ничему он так и не научился.
Теперь их разделяло всего два метра.
Незнакомец бросил на Сашу взгляд, который раньше заставил бы парня похолодеть. У того были глаза не обычного бандита, а бандитов уж Данилов навидался. Это были глаза человека, который переступил грань.
Александр узнал его, но это ничего не меняло. Костя Талабаев. Наполовину то ли шорец, то ли хакас. Второгодник, ходивший зимой и летом в спортивных штанах и кепке. В целом неплохой парень, разве что с нехорошей компанией рано связался. Еще он не выговаривал букву «р», но не картавил, а лыкал, как китаец.
Пока никто не произнес ни слова. Даже мародер с топором угрожал Саше, используя человеческий язык, а этот, похоже, оскотинился окончательно. Он был одного роста с Александром, но шире в плечах и выглядел сытым и здоровым, по крайней мере, физически. Уже одно это придавало ему уверенности в своих силах — противник на пятнадцать кило легче.
Данилов стоял неподвижно. Это не был ступор, он просто хотел, чтобы враг начал первым.
Бывший одноклассник приблизился на расстояние удара. Александру в нос ударил запах сивухи. Костя был не настолько глуп, чтоб тратить время на угрозы. Саша хорошо представлял его тактику. Сбить с ног, вырубить, прирезать или пробить череп. Потом обшарить карманы и рюкзак. И может даже найти гастрономическое применение трупу.
Данилов пропустил первый удар, потому что, против ожиданий, Костя бил не в лицо. В первый момент показалось, что его просто двинули в грудину, и только треск материи и всплеск боли дали знать, что это не так. В тусклом багровом свете он заметил блеск стали. Но боль мгновенно вызвала ярость.
Сашу спас «дутый» пуховик и два свитера: нож скользнул по ребрам, задев только мягкие ткани. Благодаря боли суть дошла до Данилова со скоростью нервного импульса. Это стало последней каплей.
«Ах ты, жертва аборта! Ах ты долбанный выкидыш…»
Он отступил на шаг, вплотную к стене. Нащупал в кармане баллончик. Если ты относишься к сверхлегкой категории, приходится хитрить. Данилов уже успел испытать эту штуку: брызнул на платок и поднес к носу. Боялся, что низкая температура навредила составу, но нет: чихал и плакал и плакал. Это была не та дрянь для «чайников», что продавалась в магазинах, а настоящая милицейская «черемуха», которой сотрудники ППС вразумляли хулиганов. На наркоманов и людей с высоким болевым порогом действует плохо, и Саше оставалось надеяться, что перед ним не один из них.