Сорок лет назад

Володин Мирон

— Здесь готовится убийство, — настойчиво повторил Максим. — Завтра, нет — послезавтра, наутро после спектакля… Именно послезавтра.

— Какой еще спектакль? Вы можете говорить вразумительнее?

— Послушайте, это не розыгрыш. Вы должны вмешаться. Этот мистер Пул — опасный маньяк.

— Что вы имеете ввиду?

— То, что он уже убил двоих, и готовит очередное преступление.

— Вы сказали, убил двоих. Я правильно вас понял?

— Именно так.

— Когда это произошло?

— В прошлом году, один раз — в марте, другой — в октябре. Если хотите,

я могу назвать точную дату…

— Боюсь, что у нас не зарегистрировано ни одно нераскрытое убийство, которое подпадало бы под вашу версию… А вы это можете доказать?

Этот Вирасурия был неповоротлив, как слон. Максим начинал терять терпение.

— Доказательства? Вам нужны доказательства? Они у него в письменном столе. Третий ящик сверху.

Очевидно, Вирасурия еще колебался.

— Вы только что сказали, что мистер Пул готовит следующее убийство… Насколько я понимаю, вам известно, кто станет его жертвой.

— Известно, — глухо сказал Максим. — Его очередная жертва, это я.

— Н-ну хорошо, — Вирасурия вздохнул прямо в трубку. — Приезжайте ко мне в управление, мы продолжим разговор в моем кабинете.

— Но это невозможно! — застонал Максим. — Дорога размыта. Между виллой и ближайшим селением — десять миль непроходимых джунглей. Мы отрезаны от внешнего мира. Я в ловушке. Мне отсюда не выбраться без вашей помощи. Пожалуйста, помогите мне!

Похоже, Вирасурия задумался.

— Не скрою, — признался он как бы нехотя, — у нас кое-что есть на вашего мистера Пула. Мы уже давно к нему присматриваемся. Грязный торговец «белой смертью»! Вот только маловато улик, чтобы предъявить ему обвинение. Очень скользкий тип, — он снова замолчал, в этот раз надолго.

— Инспектор! — позвал Максим, испугавшись, что их, возможно, разъединили.

— Хорошо, — снова услышал он голос Вирасурии, — попробую вам помочь.

— Что мне делать?

— Ничего. Ровным счетом ничего. Не подавайте вида, будто вам что-то известно. Ведите себя так же, как и раньше. Старайтесь безукоризненно подчиняться всем его требованиям. Он не должен ничего заподозрить, это главное. Мы же в это время что-нибудь придумаем.

— Поторопитесь, прошу вас!

— Не беспокойтесь. И помните, самостоятельно — никаких шагов. Я категорически запрещаю вам предпринимать что-либо без моего ведома.

На другом конце повесили трубку. Максим успокоился. Полиция в курсе дела. Это уже обнадеживало.

Под дверью он прислушался. Снаружи не доносилось ни единого звука. Тогда он нажал на ручку и вышел в коридор. И тут же чуть не налетел на Ашу, которая пятясь выскочила из дядюшкиной комнаты: у нее в руках был поднос, заставленный грязной посудой. Она охнула, но, узнав Максима, быстро успокоилась.

— Что ты тут делаешь? — спросила она и бросила взгляд на дверь библиотеки.

Максим его перехватил.

— Разве не видишь? Собрался навестить родного дядюшку. Я ведь, кажется, его ближайший родственник. Не правда ли?

Аша опустила глаза и хотела было пройти мимо. Но Максим удержал ее за локоть.

— Нам нужно поговорить.

— Не сейчас. Я очень

занята.

— Начхать мне на твою занятость! Думаешь, это важнее того, что я собираюсь тебе сказать?

— Послушай, у меня совершенно нет времени…

В этот момент хлопнула входная дверь. Оба замерли, повернув головы в сторону лестницы. Снизу послышались голоса Чана и доктора Мак-Раста.

— Входите, сэр, прошу вас. Извините, что не смог встретить вас на пирсе. Знаете, мистер Пул… Ему нужен постоянный уход.

— Да, да, конечно. Не беспокойтесь. Все в порядке, Чан. Как он себя чувствует?

Аша проскользнула мимо Максима.

— Не исчезай, — полушепотом сказал он ей на ухо. — Я скоро приду.

Набравшись смелости, Максим переступил порог дядюшкиной спальни. Он спрашивал себя, сможет ли сыграть роль любящего племянника так, чтобы тот ничего не заподозрил. Но в нем с одинаковым успехом боролись совершенно противоположные чувства, и он не знал, сумеет ли возненавидеть человека, одной ногой уже стоящего в могиле.

Дядюшка лежал в своей кровати, обложенный подушками. Его голова была высоко поднята: в горизонтальном положении он попрежнему задыхался. Впрочем, сейчас он выглядел намного лучше вчерашнего. На дряблых щеках выступил легкий румянец. Глаза оживленно реагировали на каждый звук. А взгляд наполнился неожиданным оптимизмом, как если бы ему пообещали новую жизнь.

— А, Петр, — его лицо расплылось в приветливой улыбке. — Рад тебя видеть.

Рады, что не сбежал, дядюшка? — так и подмывало его спросить.

Максим заставил себя улыбнуться хотя бы краем губ.

— Вам уже легче, дядюшка?

— А имею ли я право сейчас умереть?

— Позвольте, но кто вам сказал, что…

— Ах, не стоит! — дядюшка махнул рукой. — Слово в слово я могу повторить все, что говорил, в том числе и тебе, Алистер Мак-Раст за этой дверью. Будто я не замечаю, как они с Чаном шепчутся в стороне, после того как Мак-Раст померяет мой пульс, и не понимаю ничего из того, что происходит вокруг этой постели. Или ты думаешь, я цепляюсь за жизнь, точно какое-то примитивное существо? Поверь мне, Петр, я уже давно успел свыкнуться с этой мыслью. Ничто так не примиряет со смертью, как сама старость. Следующее поколение приходит и вытесняет предыдущее. Земля, по которой я еще хожу, на самом деле уже не моя. Это время мне уже не принадлежит. Поэтому не вижу никакого смысла оттягивать свой уход. Кроме как по одной единственной причине…

Максим надеялся, что дядюшка закончит начатую мысль, однако тот неожиданно замолчал.

— Какой, дядюшка? — нетерпеливо спросил он, только тот, кажется, и в самом деле решил промолчать.

— Зато у тебя усталый вид, — сказал дядюшка вместо ответа, обратив внимание на круги у него под глазами. — И вот это уже никуда не годится. Ты переутомляешься. А завтра тебе следует быть в идеальной форме… — он вдруг забеспокоился. — Ну сколько можно? Куда подевался Чан? — видимо, он твердо решил уклониться от ответа на вопрос. — Вот уже полчаса не могу его дождаться. С годами он становится таким неуклюжим.