Сорок лет одиночества (Записки военной переводчицы)
Шрифт:
Было уже обеденное время, мы опаздывали и, естественно, спешили с вручением писем. Первому, как всегда, вручаем почту Гессу (кроме еженедельного письма, жена прислала ему какой-то карандашный рисунок, который мы ему тоже не отдали). Вручили только предварительно изрезанное письмо, но в очень большом конверте. Надзиратель, по-моему, англичанин, уже закрыл камеру на все тяжелые засовы, спрятал свои огромные ключи, и мы пошли дальше по блоку к камере Шпеера. Вдруг раздался страшный стук и дикий вопль из камеры Гесса. Надзиратель побежал узнать, в чем дело. Быстро открыл камеру. Гесс выскочил в коридор и буквально набросился на нас: почему мы не все ему отдали. Хартман спокойно и терпеливо ему разъяснил, что мы не имеем права
Заключенным разрешалось иметь в камере одиннадцать фотографий членов семьи и родственников. Никто в Шпандау, кажется, уже и не помнил, почему была определена именно эта цифра. Но факт остается фактом, поэтому при получении новых фотографий заключенный обязан был вернуть лишнее. Все полученные от заключенного фотографии регистрировались и по его просьбе нумеровались.
В субботу с директорами обошли вокруг всей территории тюрьмы, осмотрели стены, вдоль которых пропущен ток высокого напряжения. Английский директор предложил на день ток выключать: во-первых, это очень дорого для Сената, который несет все расходы по содержанию тюрьмы, и, во-вторых, на прошлой неделе у забора нашли убитую током собаку одного английского офицера.
Лето в этом году проверяет все живое на прочность. Трава выгорела, дикие кролики бегают по тюремному саду, не прячась от человека.
У поста № 2 за казармами англичане разравнивают площадку и строят бетонированный плац. Английский директор говорит, что это будет учебный танкодром. Строительство основательное, работают немцы, но оплачивают работу англичане. Вероятно, они еще долго собираются оставаться в Берлине. Вообще, вернувшись из отпуска, я заметила, что англичане начали активно ремонтировать все тюремные помещения, даже нежилые.
Глава 7
Сегодня 12 августа 1959 года, пятница. Чуть не опоздала на инспекцию. Проводил ее американский генерал. Сегодня какой-то странный день – все спешат. Инспекция прошла быстро и гладко. Без вопросов и жалоб. Генерал торопливо спрашивал на ходу, а старший надзиратель Фаулер только успевал повторять: “Да, сэр”. Но зато американцы внимательно осматривали старые костюмы, ордена и мундиры заключенных, в которых они поступили в тюрьму. Особенно мундир летчика Люфтваффе, в котором Гесс летал в Англию. Я этого раньше не видела. Надо будет потом во время нашей инспекции повнимательней все рассмотреть. Запомнился только очень массивный золотой портсигар Шираха, усыпанный бриллиантами. Чей-то золотой с драгоценным камнем перстень. Еще вещи Гесса: компас, простые наколенные часы летчика.
Как известно, в мае 1941 года Гесс делает неожиданный для многих зигзаг: на самолете в одиночку он перелетает в Англию. Идею полета в Англию Гесс связывал с именем профессора Мюнхенского университета Карла Гаусхофера, которого он знал еще со студенческой скамьи. Учась в университете, Гесс изучал историю, экономику и политические науки, в том числе то, что затем оказало воздействие на всю его последующую жизнь: геополитику – науку о влиянии географического положения государства на его политику. Учителем студента в этой области стал профессор Карл Гаусхофер. Гесс любил посещать его лекции. Впоследствии они никогда не теряли друг друга из вида, а идеи Гаусхофера стали преобладать в мыслях и философии Гесса.
В первые дни Второй мировой войны они часто вели между собой продолжительные беседы. Гаусхофер говорил о бессмысленности воздушных налетов на Великобританию, и Гесс соглашался с ним. Он неоднократно подчеркивал, что “в Англии есть люди, осознающие весь ужас войны и желающие помочь положить ей конец”. Вспоминая эти беседы, Гесс говорил, что Гаусхофер называл имя герцога Гамильтона, считая его влиятельным и здравомыслящим человеком. Гесс вспомнил, что он тоже встречал герцога на приеме в Берлине во время Олимпийских игр.
Гесс был также убежден в том, что его друг Гаусхофер обладает даром предчувствия, о чем говорит тот факт, что во время Первой мировой войны оно, по его рассказам, помогло ему однажды избежать смерти.
“Именно эта исключительная способность Гаусхофера, – говорил Гесс, – заставила меня предпринять полет в Англию. Гаусхофер рассказал мне, что трижды видел во сне, как будто я лечу на самолете в неизвестном направлении. Это окончательно убедило меня, что я должен лететь к герцогу Гамильтону, который поможет мне встретиться с королем и предложить ему мир. Я был уверен, что король сможет заменить сторонников продолжения войны миролюбивыми людьми”.
Для Гесса, воспитанного тоталитарным режимом, ничего не было необычного в том, что нужно разогнать парламент, убрать Черчилля и его правительство для осуществления единственной цели – заключить мирный договор с Германией. “С военной точки зрения, я был убежден, что Англию удастся склонить к переговорам. Тем не менее, решившись на такую миссию, я должен был сделать самый трудный шаг в моей жизни. Я понимал, как легко я мог ошибиться в своих намерениях и меня можно объявить сумасшедшим”.
И вот Гесс начал тщательно готовиться к своей необычной миссии. Вилли Мессершмитт, с которым Гесса связывала давняя дружба, предоставил ему специально переоборудованный из двухместного в одноместный самолет с дополнительными подвесными топливными баками на полторы тысячи литров. Гесс регулярно совершал длительные тренировочные полеты, детально изучал маршрут. Опытный технический персонал придирчиво проверял подготовленную для него машину. Эти приготовления, зафиксированные в показаниях многих свидетелей, опровергают утверждения о том, что якобы Гесс действовал втайне от Гитлера и других нацистских главарей.
Из-за плохой погоды полет несколько раз откладывался, пока наконец Гесс вылетел с аэродрома Мессершмитта в Аугсбурге. Перед полетом Гесс передал через своего адъютанта письма жене, родителям и брату. В одном из них было завещание. Оставил он также письма для Гиммлера и Гитлера. Фюреру он объяснял причину своего решения и выражал уверенность, что сможет склонить Англию начать переговоры с Германией о прекращении войны и принять предложения, которые вез с собой. Гесс считал, что его миссия займет пару дней, а затем он вернется в Германию. У Гесса было рекомендательное письмо профессора Гаусхофера герцогу Гамильтону на случай, если оно понадобилось бы для организации встречи с герцогом в нейтральной стране.
“Геринг был командующим Люфтваффе, но у него не хватило бы смелости сделать то, что сделал я – полететь одному в Шотландию, – вспоминал Гесс. – Если бы вы знали, как мало у меня было практических полетов со времен Первой мировой войны, вы бы поняли, насколько блестяще я все выполнил – это был действительно необыкновенный одиночный полет над Северным морем. Когда я достиг побережья, я был вынужден уйти в облака, чтобы избежать зенитного огня. Море я пересек и очутился над маленьким городком к югу от острова Хоули”. Гесс пролетел над сельской местностью и, когда убедился, что находится возле Дангевела, резиденции герцога Гамильтона в Шотландии, взял курс на западное побережье. Развернувшись еще раз на восток, он летел вдоль железнодорожного полотна к югу от Дангевела, и здесь ему не повезло. Решив покинуть самолет с парашютом, Гесс выключил двигатель, перевернул самолет, но при отделении в результате чрезмерных перегрузок потерял сознание. Пришел в себя до приземления. Приземляясь, сломал лодыжку.