Сорок монет
Шрифт:
— Нашёл дурака! Поверил я твоим клятвам! — зло засмеялся Каландар Ханов. — Наплевать мне на то, что ты ел и пил! Скажи лучше, какую ты взятку получил!
Ревизора залил пот.
— Товарищ Ханов!
Председатель райисполкома не пожелал его слушать:
— Всё равно я тебе не поверю, что Тойли Мерген чист. Я знаю, что помогло ему. Хрустящие бумажки! Сотенные! Не увиливай и говори прямо. Сколько ты взял? Тысячу? Две? Может, побольше? А?
— Товарищ Ханов!
— Заткнись! — заорал Ханов. — А ну, выкладывай на
— Товарищ Ханов!
— Я сказал, замолчи! Если ты признаёшься в своём преступлении, я ещё, может быть, прощу тебя, А если начнёшь вилять, то сначала уволим, а потом…
— Товарищ Ханов! — прервал его Агаев. — Я уехал оттуда, как оплёванный. За что же вы понапрасну обижаете меня! — Ревизор даже всхлипнул. — Я ведь считаю вас самым справедливым человеком, единственным в нашем районе…
Больше Агаев не мог говорить. Он закрыл лицо руками и откровенно заплакал.
Ханов поморщился и, отвернувшись от Агаева, со злостью нажал кнопку звонка.
— Убери его с глаз долой! — закричал он вошедшей секретарше.
Ревизора мутило, голова у него кружилась, и поднялся он с величайшим трудом. Будто слепой, он на ощупь искал лежавшую перед ним папку.
Собирая со стола бумаги и пряча их в сейф, Ханов не желал замечать, в каком состоянии Агаев. Секретарша поняла, что ревизору плохо, и под руку вывела его из кабинета в приёмную. Но тут он уронил злосчастную папку и рухнул на пол.
— Ой, ой, товарищ Ханов, помогите! — закричала в дверь испуганная женщина.
— Что ты кричишь? — возмутился тот, не двигаясь с места.
— Он упал, он без сознания!
— Упал? — ехидно усмехнулся председатель. — Пусть взяток меньше берёт, не будет терять сознания.
— Да вы посмотрите, как он лежит. Если с ним что-нибудь случится, у вас же будут неприятности.
— Раз ты так боишься, позвони в «скорую помощь»! — бросил Ханов и, поскрипывая сапогами, вышел в приёмную. Даже не взглянув на лежащего в беспамятстве Агаева, он обогнул его и важно удалился.
Знакомый скрип сапог заставил Шекер открыть глаза. Оказывается, она прилегла на диване и задремала.
— Моя Шекер! — как обычно кликнул её вернувшийся домой муж.
Шекер быстро нащупала шлёпанцы и вышла в коридор. Там, кряхтя от натуги, Ханов стягивал с ноги сапог.
— Помочь?
— Сам попробую, — сказал он и с улыбкой посмотрел на жену. — Ну как, заждалась?
— Прежде ты звонил, если задерживался, — мягко упрекнула она его. — А теперь что-то забывать стал.
— Сегодня, моя Шекер, мне и позвонить было некогда. — Он погладил жену по щеке и поцеловал её в лоб. — Ну и устал я.
Поцелуй оказал своё действие. Шекер мигом позабыла о своих обидах и печалях.
— Я колонку истопила, — говорила она, идя следом за мужем в комнату. — Пока подам
— Мне, Шекер, даже этого сейчас не хочется. А потом я смертельно голоден. — Он решительно отодвинул в сторону вазу с розами и сел за стол. — Чем сегодня угощаешь?
— Шурпу сварила. Баранью ляжку поджарила. Курицу…
— Всё, всё годится! — прервал Ханов жену и ласково погладил её по спине. — Подавай конвейером одно за другим!
— Значит, ты и в самом деле проголодался? — почему-то обрадовалась Шекер и достала коньяк.
— А разве я когда-нибудь вру?
— Ой, откуда мне знать.
— Что ты имеешь в виду, моя Шекер?
— Да, ерунда. Просто так сказала…
От стакана коньяку и жирного обеда Ханов разомлел.
— Послушай, моя Шекер! Что-то у меня во рту пересохло. Заварила бы ты зелёного чая! — сказал, он и с трудом дотащился до дивана. — А я полежу…
Послушная Шекер мигом принесла ему два чайника и пиалу. Тут зазвонил телефон.
— Возьми трубку и, кто бы меня ни спрашивал, говори, что ещё не приходил.
— Ох, не умею я врать…
— Ну, что ты в самом деле! — повысил голос Ханов.
Шекер нерешительно подняла трубку.
— Здравствуйте, здравствуйте, — приветливо начала она. — Да, квартира Ханова… Я? Здорова… Сейчас, сейчас! — И, положив трубку рядом с аппаратом, шёпотом объявила: — Мухаммед Карлыев!
— А, ну тебя! — с досадой проворчал Каландар. — Как будто, если он Мухаммед Карлыев, с ним надо говорить, как с внуком пророка Мухаммеда? Сказала бы, что меня нет, и кончено! Вот так когда-нибудь ты меня своей вежливостью погубишь.
Он нехотя поплёлся к телефону и взял трубку.
— Добрый вечер, товарищ Ханов! — послышался голос Карлыева. — Ну, как совещание, хорошо прошло?
— Кажется, неплохо. А что, на меня уже поступили жалобы?
— Да нет! — засмеялся Карлыев. — Просто хочу узнать, сколько теперь у вас в резерве хлопкоуборочных машин?
Подумав, Ханов ответил:
— Вроде бы три.
— Нельзя ли одну из них отдать Санджару-ага?
— Он ведь, кажется, уже получил?
— Хоть и получил, а всё-таки ему нужна ещё одна. По тому, как он сейчас со мной разговаривал, видно, что очень нужна.
— Почему же он на совещании молчал?
— Вот и я этого не пойму.
— Ладно! Выделим ему ещё одну машину! — произнёс, глубоко вздохнув, Ханов. — Только на будущее у меня к вам просьба, товарищ Карлыев. Когда вопрос касается организаций, находящихся в моём ведении, направляйте людей ко мне.
— Так я обычно и делаю… — согласился секретарь райкома. — Но в данном случае Санджар-ага ко мне не обращался, так что это не его просьба, а моя. Да и звоню я вам, собственно, по другому делу. Говорят, Агаев попал в больницу. Мне он всегда казался здоровяком. Что же с ним могло случиться? Может, вы знаете?