Сорок правил любви
Шрифт:
— Не ветер пригнал меня к тебе, — сказал Шамс.
А потом он рассказал мне одну из своих историй:
— Жил на свете ученый суфий, который был до того учен, что ему было дано чувствовать дыхание Исы. И хотя имел он всего одного ученика, это не мешало ему наслаждаться тем, что ему было дано. А вот ученик оказался другим. Желая, чтобы другие восхищались его учителем, он принялся просить его взять на обучение еще учеников.
— Хорошо, — в конце концов согласился учитель. — Если тебе так хочется, пусть будут еще ученики.
В тот же день они отправились на базар. На одном из прилавков они заметили свечи в виде птиц. Едва учитель дунул на них, как они ожили и улетели с порывом ветра. Восхищенные горожане
— Ах, учитель, я был неправ. В прежние времена нам жилось гораздо лучше, — в отчаянии взмолился ученик. — Сделай что-нибудь. Пожалуйста, прогони их всех прочь.
— Ладно. Если тебе так хочется, я прогоню их всех.
На другой день, произнося проповедь, учитель раздул ветер. Его последователи испугались и один за другим, повернувшись к нему спиной, зашагали прочь. Остался лишь один ученик.
— Почему ты не ушел вместе с другими? — спросил учитель.
— Я пришел к тебе не из-за тогдашнего ветра, — ответил ученик, — и не оставлю тебя из-за теперешнего.
Все, что делал Шамс, он делал ради того, чтобы я стал лучше. Этого горожане не понимали. Шамс нарочно раздувал сплетни, действовал людям на нервы и произносил слова, которые звучали как богохульство для жителей Коньи. Он пугал и провоцировал даже тех людей, которые любили его. Шамс бросал мои книги в воду, чтобы я забыл свои прежние знания. Хотя все слышали его высказывания о шейхах и ученых, совсем немногие знали, как он умел тафсир [32] священные тексты. У Шамса были глубокие познания в алхимии, астрологии, астрономии, теологии, философии и логике, однако он прятал их подальше от невежественных людей. Он был факих, но вел он себя как факир [33] .
32
Интерпретировать или комментировать текст Корана. (Прим. автора.).
33
Факих — ученый; факир — суфий, проповедующий духовную нищету (Прим. автора.).
Он открыл двери нашего дома шлюхе и заставил нас разделить с ней кров и пищу. Он послал меня в таверну и посоветовал поговорить там с пьяницами. Однажды он заставил меня попрошайничать напротив мечети, где я обычно проповедовал, чтобы я понял, каково быть прокаженным. Сначала он отсек меня от поклонников и последователей, потом от знати и приблизил к простым людям. Только благодаря ему я смог познакомиться с теми, мимо кого обычно проходил мимо. Шамс верил, что следует убрать всех идолов, которые разделяют смертных и Бога. Это относилось к славе, богатству, положению в обществе и даже к религии. Шамс ослабил все связи, которые соединяли меня с привычной жизнью. Едва он замечал ограниченность мысли или предрассудок, как, не теряя даром времени, изничтожал противника.
Ради него я прошел через все испытания и проверки, через все этапы и уровни, которые все более отдаляли от меня даже самых верных последователей. Прежде у меня было множество поклонников, а теперь мне никто не нужен. Удар за ударом Шамсу удалось разрушить мою репутацию. Благодаря ему я познал ценность безумия и вкус одиночества, беспомощности, злословия, затворничества и, наконец, горя и разочарования.
Едва завидишь выгодное дельце, прочь беги! Пей яд, ноКаждый день, каждую минуту Бог спрашивает нас: «Ты помнишь договор, который мы заключили, прежде чем ты был послан в мир? Ты осознаешь свою роль в открытии Моего сокровища?»
Как правило, мы не готовы отвечать на эти вопросы. Они пугают нас. Но Бог терпелив. Он задает Свои вопросы снова и снова.
И если сердечные муки есть часть испытания, то мое единственное желание — в конце концов найти Шамса. Мои книги, службы в мечети, семья, благосостояние, имя — я готов отдать все, лишь бы еще один раз увидеть его лицо.
Накануне Керра сказала, что, сам того не желая, я становлюсь поэтом. Должен признаться, прежде я не очень-то высоко ценил поэзию, но меня не удивили ее слова. В другое время, наверное, я бы возразил ей, а теперь — нет.
С языка постоянно вопреки моей воле срываются поэтические строки, и, прислушиваясь к ним, любой может заключить, что я в самом деле становлюсь поэтом. Однако скажу честно: эти стихи принадлежат не мне. Я лишь средство передачи слов, которые кем-то вложены мне в уста. Подобно перу, записывающему стихи, или флейте, озвучивающей ноты, я всего лишь исполняю свою роль.
Чудесное солнце Тебриза! Где ты?
Шамс
Апрель 1247 года, Дамаск
Весна воцарилась в Дамаске. Десять месяцев миновало после моего отъезда из Коньи, когда меня отыскал Султан Валад. С христианином-отшельником по имени Франциск мы сидели под ясным голубым небом и играли в шахматы. Франциск был человеком, чье внутреннее равновесие не легко было поколебать, так как он познал смирение. А поскольку ислам подразумевает внутренний покой, который исходит из смирения, то для меня Франциск был более мусульманином, чем многие из мусульман, кричащие о своем мусульманстве. На сей счет — Сороковое правило: «Смирение не означает слабость или покорность. Оно не ведет к фатализму или к подчинению. Напротив. В смирении заложена настоящая сила, которая созревает внутри человека. Тот, кто смиряется перед священной сущностью природы, будет жить в невозмутимом покое и безмятежности, даже если весь мир погрузится в хаос».
Я двинул королеву, угрожая королю Франциска, он же решительно переставил ладью. В ту минуту как я заподозрил, что мне грозит проигрыш, я поднял голову и встретился взглядом с Султаном Валадом.
— Рад тебя видеть, — сказал я. — Значит, ты все же решил разыскать меня.
Султан Валад криво усмехнулся, потом посерьезнел: он был в недоумении, откуда я узнал о той внутренней борьбе, которую он пережил. Однако, будучи честным человеком, он не стал отрицать очевидное.
— Некоторое время я просто слонялся по миру, вместо того чтобы искать тебя. Но потом понял, что не могу вернуться к отцу без тебя. Поэтому поехал в Дамаск и начал тут свои поиски. Тебя не так-то легко было найти.
— Ты честный человек и хороший сын, — сказал я. — В один прекрасный день, и довольно скоро, ты станешь отличным собеседником для своего отца.
Султан Валад задумчиво покачал головой:
— Ему нужен только ты. Поедем в Конью. Ты нужен моему отцу.
Когда я услышал это, множество разных мыслей пронеслось в моей голове, однако ни одна не была ясна до конца. Мой нафс отреагировал со страхом на предложение вернуться туда, где люди вовсе не жаждали видеть меня.
«Не слушай его. Твоя миссия подошла к концу. Тебе не нужно возвращаться в Конью. Вспомни, что сказал Баба Заман. Этот путь слишком опасен. Если ты вернешься в Конью, то тебе уже не выбраться оттуда».