Сорок пять(изд.1965)
Шрифт:
— Что такое? Ты знаешь юного Жака?
— Я? Да ни в малейшей степени.
— Но сперва тебе показалось, что ты его узнаешь?
— Да, мне показалось, но я ошибся — это не он.
Мы вынуждены признаться, что на этот раз слова Шико не вполне соответствовали истине. У него была изумительная память на лица: увидев однажды человека, он уже не забывал его.
Маленький Жак действительно заряжал тяжелый мушкет длиной с него самого; затем он гордо занял позицию в ста шагах от мишени и, отставив правую ногу, прицелился с чисто военной тщательностью.
Раздался выстрел, и пуля попала в середину мишени под восторженные рукоплескания монахов.
— Ей-богу же, отлично! — сказал Шико. — Да и мальчик красив собой.
— Спасибо, сударь, — отозвался Жак, и на бледных щеках его вспыхнул радостный румянец.
— Ты ловко владеешь ружьем, мальчуган, — продолжал Шико.
— Стараюсь научиться, сударь, — сказал Жак.
С этими словами, отложив ружье, монашек взял пику и сделал мулине, [34] по мнению Шико безукоризненно. Шико снова принялся расточать похвалы.
34
Один из фехтовальных приемов.
— Особенно хорошо владеет он шпагой, — сказал дон Модест. — Знатоки ставят его очень высоко. И правда, у этого парня ноги железные, кисти рук — точно сталь, и упражняется он с утра до вечера.
— Любопытно бы поглядеть, — заметил Шико.
— Дело в том, — сказал казначей, — что здесь никто, кроме меня, не может с ним состязаться. У вас-то есть навык?
— Я всего-навсего жалкий горожанин, — ответил Шико, качая головой. — В свое время я орудовал рапирой не хуже всякого другого. Но теперь ноги у меня дрожат, в руке нет уверенности, да и голова уже не та.
— Но вы все же практикуетесь? — спросил Борроме.
— Немножко, — ответил Шико.
Борроме усмехнулся и велел принести рапиры и фехтовальные маски.
Жак, который горел нетерпением под своим холодным и сумрачным обличием, подвернул рясу и крепко уперся сандалиями в песок.
— Право, — сказал Шико, — я не монах и не солдат, к тому же давно не обнажал шпаги… Прошу вас, брат Борроме, дайте урок фехтования брату Жаку… Вы разрешаете, дорогой настоятель?
— Я даже приказываю! — возгласил дон Модест, Ра дуясь, что может вставить свое слово.
Монахи, волнуясь за честь своей корпорации, тесным кольцом окружили ученика и учителя.
— Это так же забавно, как служить вечерню, правда? — шепнул Жак простодушно.
— С тобой согласится любой вояка, — ответил Шико с тем же простодушием.
Противники стали в позицию. Сухой и жилистый Борроме имел преимущество в росте. К тому же он обладал уверенностью и опытом.
Глаза Жака порою загорались огнем, лихорадочный румянец играл на его щеках.
Монашеская личина постепенно спадала с Борроме: с рапирой в руке, увлекшись состязанием в силе и ловкости, он преображался в воина. Каждый удар он сопровождал увещанием, советом, упреком, но зачастую сила, стремительность и пыл Жака торжествовали над качествами учителя, и брат Борроме получал добрый удар прямо в грудь.
Шико пожирал глазами это зрелище и считал удары, наносимые рапирами.
Когда состязание окончилось или, вернее, когда противники сделали передышку, он сказал:
— Жак попал шесть раз, брат Борроме — девять. Для ученика это весьма неплохо, но для учителя — недостаточно.
Из всех присутствующих один Шико заметил молнию, сверкнувшую в глазах Борроме.
«Да он гордец!» — подумал Шико.
— Сударь, — возразил Борроме голосом, которому он с трудом придал слащавые нотки, — бой на рапирах для всех дело нелегкое, а для нас, бедных монахов, и подавно.
— Не в том дело, — сказал Шико, решив оттеснись любезного Борроме на последнюю линию обороны. — Учитель должен быть по меньшей мере вдвое сильнее ученика.
— Ах, господин Брике, — произнес Борроме, бледнея и кусая губы, — вы чересчур требовательны.
«Он еще и гневлив, — подумал Шико. — Это второй смертный грех, а говорят, достаточно одного, чтобы погубить душу. Мне повезло».
Вслух же он сказал:
— Если бы Жак действовал более хладнокровно, полагаю, он сравнялся бы с вами.
— Не думаю, — возразил Борроме.
— А я так уверен в этом.
— Господину Брике следовало бы помериться силами с Жаком, — сказал не без горечи казначей, — тогда ему легче было бы вынести правильное суждение.
— О, я слишком стар! — заметил Шико.
— Зато у вас есть опыт, — сказал Борроме.
«Ты еще и насмехаешься! — подумал Шико. — Погоди, погоди!»
— Не бойтесь, сударь, — продолжал Борроме, — мы будем к вам снисходительны, как предписывает сама церковь.
— Нехристь ты этакий! — прошептал Шико.
— Да ну же, господин Брике, одну только схватку!
— Попробуй, — сказал Горанфло, — что тебе стоит, попробуй!
— Я вам не сделаю больно, сударь, — вмешался Жак, становясь на сторону учителя и желая уязвить его обидчика. — Рука у меня легкая.
— Славный мальчик! — прошептал Шико, устремляя на монашка невыразимый взгляд и безмолвно улыбаясь.
— Что ж, — сказал он, — раз всем этого хочется…
— Браво! — вскричали монахи, предвкушая легкую победу Жака.
— Но предупреждаю вас: не более трех схваток, — отозвался Шико.
— Как вам будет угодно, сударь, — сказал Жак.
Медленно поднявшись со скамейки, на которую он уселся во время разговора, Шико приладил куртку, надел кожаную перчатку и маску — все это с ловкостью черепахи, ловящей мух.
— Если ты дашь парировать ему свои удары, — шепнул Борроме Жаку, — я с тобой больше не фехтую, так и знай.
Жак кивнул и улыбнулся, словно желая сказать: «Не беспокойтесь, учитель».
Шико все так же медленно стал в позицию, ловко скрыв свою силу и искусство.