Сорок пять(изд.1979)
Шрифт:
— Ну хорошо, дуйся, дуйся!.. Вот ужасный характер! — вскричал король. — Увы, у государей нет друзей…
— Кто отдает приказания, может рассчитывать только на слуг, — торжественно заявил Жуаез.
— Так вот, милостивый государь, — возразил оскорбленный король, — вы отправитесь в Руан, сядете на свою галеру, возьмете гарнизоны Кодебека, Арфлера и Дьеппа, которые я заменю другими частями, погрузите их на шесть кораблей и по прибытии на место отдадите в распоряжение моего брата, ожидающего от меня обещанной помощи.
— Пожалуйте письменные полномочия, государь, — сказал Жуаез.
— А с каких это пор, — ответил король, — вы перестали действовать согласно своей адмиральской власти?
— Я имею лишь одно право — повиноваться, государь, и стараюсь, насколько возможно, избегать ответственности.
— Хорошо, господин герцог, письменные полномочия вы получите у себя дома перед отъездом.
— Когда именно, государь?
— Через час.
Жуаез почтительно поклонился и направился к двери. Сердце короля чуть не разорвалось от огорчения.
— Как! — сказал он. — Вы не сочли даже нужным проститься! Вы не слишком вежливы, господин адмирал.
— Соблаговолите извинить меня, государь, — пробормотал Жуаез, — но я еще худший придворный, чем моряк! Насколько я понимаю, вы сожалеете, ваше величество, обо всем, что изволили для меня сделать.
И он вышел, с силой хлопнув дверью.
— Вот как относятся ко мне те, для кого я столько сделал! — вскричал король. — Ах, Жуаез, неблагодарный Жуаез!
— Может быть, ты позовешь его обратно? — спросил Шико, подходя к кровати. — В кои веки проявил силу воли и уже раскаиваешься!
— Ты очень мило рассуждаешь! — ответил король. — Неужели, по-твоему, приятно выйти в море осенью, в ветер и дождь? Интересно, что бы ты сделал на его месте, черствый человек?
— Это зависит от тебя одного, великий король!
— Значит, если бы я послал тебя куда-нибудь, как Жуаеза, ты бы согласился?
— Не только согласился бы, но я прошу тебя, умоляю тебя послать меня куда-нибудь.
— Ты бы поехал в Наварру?
— Да хоть к черту на рога, великий король!
— Ты что, потешаешься надо мной, шут?
— Государь, если при жизни я был не слишком весел, то, клянусь вам, после смерти стал еще грустнее.
— Но ведь только что ты отказался уехать из Парижа.
— Милостивый мой повелитель, я был неправ, решительно неправ и раскаиваюсь в этом.
— Ничего не понимаю, — сказал король.
— Я, Генрих, человек осторожный, у которого с господином Майеном игра не кончена и счеты не сведены. Если он меня разыщет в Париже, то пожелает начать все сызнова. Славный господин де Майен — игрок преотчаянный!
— Так что же?
— Он сделает ловкий ход, и меня пырнут ножом.
— Ну, я Шико знаю: он в долгу не останется.
— Ты прав, я его так пырну, что он подохнет.
— Тем лучше: игра окончится.
— Тем хуже, черт побери, тем хуже! Семейка его поднимет ужасающий шум, на тебя напустится вся лига, и в одно прекрасное утро ты мне скажешь: «Шико, друг мой, извини, но я вынужден тебя колесовать».
— Я так скажу?
— Не только скажешь, но, хуже того, сделаешь, великий король. Я же предпочитаю, чтобы дело обернулось иначе, понимаешь? Поэтому я поеду в Наварру, если тебе благоугодно меня послать.
— Разумеется, мне благоугодно.
— Жду приказаний, всемилостивейший повелитель.
И Шико, приняв ту же позу, что Жуаез, застыл в ожидании.
— Но ты даже не знаешь, придется ли поручение тебе по вкусу, — сказал король.
— Раз я прошу, чтобы ты мне его дал…
— Видишь ли, Шико, — сказал Генрих, — я намерен поссорить Марго с ее мужем.
— Разделять, чтобы властвовать? — переспросил Шико. — Делай как знаешь, великий государь. Я посол, только и всего. Лишь бы личность моя была неприкосновенна… Вот на этом, сам понимаешь, я настаиваю.
— Но в конце-то концов, — сказал Генрих, — надо же тебе знать, что говорить моему зятю?
— Я? Говорить? Нет, нет и нет!
— Как так нет, нет и нет?
— Я поеду, куда ты пожелаешь, но говорить ничего не стану.
— Значит, ты отказываешься?
— Говорить я отказываюсь, но письмо возьму. Кто передает поручение на словах, всегда несет большую ответственность. С того, кто вручает письмо, меньше спрашивают.
— Хорошо, я дам тебе письмо. Это вполне соответствует моему замыслу.
— Как все замечательно получается! Давай же мне письмо.
И Шико протянул руку.
— Не воображай, пожалуйста, что такое письмо можно написать в один миг. Его надо сочинить, обдумать, взвесить!
— Отлично: взвешивай, обдумывай, сочиняй. Завтра рано утром я заеду за ним или пришлю кого-нибудь.
— А почему бы тебе не провести здесь ночь?
— Здесь?
— Да, в своем кресле.
— Ну нет! С этим покончено. В Лувре я больше не ночую. Привидение — и вдруг спит в кресле. Это же чистейшая нелепость!
— Но ведь должен же ты знать мои намерения в отношении Марго и ее мужа! — вскричал король. — Ты гасконец. При Наваррском дворе мое письмо наделает шуму. Тебя станут расспрашивать — надо, чтобы ты мог отвечать. Черт побери! Ты же будешь моим послом. Я не хочу, чтоб у тебя был глупый вид.
— Боже мой, — произнес Шико, пожимая плечами, — до чего ты несообразителен, великий король! Как! Ты воображаешь, что я повезу какое-то письмо за двести пятьдесят лье, не зная, что в нем написано? Будь спокоен, черт возьми! За первым углом, под первым же деревом я вскрою твое письмо. Лет десять ты шлешь послов во все концы света и совсем их не знаешь. Отдохни душой и телом, а я возвращаюсь в свое убежище.