Сороковник. Части 1-4
Шрифт:
С десяток девиц, на которых указывает Лора, с готовностью подхватываются и убегают. Им, по-видимому, надоело быть привязанным к одному месту, натуры они деятельные, непоседливые, и последнее распоряжение начальницы им куда как по душе. То, что придётся обыскивать остывающие трупы, их не смущает, а вот добыча — это здорово, это интересно, это они заработали.
— Погоди, — удивляюсь я запоздало, — это ж не квест! Какие вещички?
— Да будет тебе, подруга. Скажешь, ты при себе деньжата и оружие таскаешь, только когда в квест выходишь? — У меня нет при себе ни того, ни другого, но я помалкиваю. — У рядовых налётчиков обычно всякое барахло, а вот с того, что с вожаков снимешь, встречаются интересные штучки, особенно если вот такие сунутся, что барьер сумели пробить. Наверняка магическая навеска на чём-то у них была. Да, ты имей в виду, что и твоя доля в трофеях есть, законная. Сама носить не будешь — продашь, денежка тебе не лишняя. И не возражай, — решительно говорит Лора, — ежели б ты их первая не заметила…
— Это же всё Аркадий. Я только кусты странные увидела и его спросила.
— Ежели б ты первую пятёрку не снесла напрочь…
— Это Аркадий, — упрямо повторяю, — его идея.
Она тянется к Аркаше, отнимает у него пирожок и нежно целует в лоб.
— Ежели б не вы с Аркадием, нам бы тяжко пришлось. Отбиться бы отбились, потому как и голыми руками бить приучены…
— И просто голыми, — невинно добавляет её дружок и едва не получает в тот же лоб, но карающая рука вовремя останавливается.
— Молчи, балбес. Отбились бы, но новичков потеряли. А у нас, хоть и новенькие, но все из отборных, и умницы какие, жалко терять!
— И красивые, — мечтательно влезает Аркадий. Подмигивает мне.
— Красивые, — соглашаюсь я. — Особенно когда верхами скачут. Глаз не отвести.
Девицы, раскрасневшись, гордо поглядывают друг на друга, и, кажется, тоже перемигиваются. Я мысленно сочувствую Аркадию — не миновать ему выволочки, чуть окрепнет! Но Лора удивительно благодушно воспринимает похвалы своему молодняку. Очевидно, в этот момент Наставница берёт верх над женщиной.
Меня вдруг тоже пробивает на еду. Я нерешительно тянусь за яблоком. И со всех сторон меня начинают активно потчевать. Аркадий вдруг становится чрезвычайно сосредоточен, и глаз не спускает с моей руки. Он тянется через скатёрку, отбирает яблоко и рассматривает мою ладонь. А она у меня, между прочим, вся в свежих шрамах: это я, когда стрелы хватала, опереньями порезалась. Пока Аркашу заживляла, и у меня всё затянулось, что он так волнуется?
— Ага, — говорит он как-то растеряно. — Ванесса, а ты ж меня трогала, да? Когда раны зажимала, я же помню? Порезы ещё открыты были?
— Ну, — туплю я. Он поднимает глаза.
— Кровь-то у нас смешалась. И что теперь будет?
— Балда, — в сердцах говорит Лора. — Жениться ты на ней не сможешь, это уже однозначно. Кровники вы теперь, брат с сестричкой: вот, блин, угораздило вас… Ванечка, это ж теперь ты мне почти родственница!
— Не в этом дело, — отмахивается друид. — То есть, это тоже важно… Ло, ты же знаешь, чтобы инициировать ученика, я его кусаю.
— Это как Нору, что ли? — вспоминаю я. — И рану зализываешь?
— Мы смешиваем кровь, — с нажимом говорит он. — Для передачи способностей.
Наступает пауза.
— Забудь, — неуверенно говорит Лора. — Просто не приживётся. Третий дар с двумя предыдущими несовместим, ты же знаешь.
— Так-то оно так. Хорошо бы, чтоб иммунитеты остались, антител у меня много. А приживётся или не приживётся — это как знать, ты же видишь, она у нас не такая, как все: у неё всё наперекосяк, нетрадиционно.
— Антитела должны прижиться, — говорю растеряно, — они же к наставничеству отношения не имеют. Ой, не хочу я оборачиваться, это так страшно, прости, Аркаша. И, наверное, жутко больно.
— Нет, только если что лишнее отрастает, — успокаивает он, — хвост, например, плавники, жабры. Или если из змеи перекидываешься — а нужно руки-ноги наращивать. Это жесть, как нынешние новенькие говорят. Жесть, — задумчиво повторяет он. — К боли можно привыкнуть, Ваня. Оно того стоит.
Оно того стоит, думаю, и смотрю на него с нежностью. Вот если скажут мне: Ванька, а сможешь ещё раз перетерпеть всё, что сейчас случилось, лишь бы его снова живым и здоровым увидеть? Лишь бы Лора не ревела над ним, бездыханным? Отвечу: смогу.
Придётся привыкать.
Он подсаживается ближе:
— А вот скажи… Была бы возможность… Ну, гипотетически, если бы дар прижился. В кого бы ты всё-таки хотела перекинуться? Есть же у тебя любимый зверь?
— В симурана, — отвечаю, не задумываясь. Он озадаченно хмурится. — Это такой крылатый пёс-хранитель, в моём случае — псица, конечно. Представляешь?
— Мифический персонаж? Или здесь такого успела увидеть?
Я задумываюсь.
— Миф… Не привыкла я к такому слову. Легенда есть о том, как один верный пёс, узнав, что хозяевам грозит беда, решил добраться до богов и попросить у них защиты. И так страстно этого захотел, что добрался. Богов так тронула его преданность, что они наградили пса и его потомство крыльями. Это, конечно, только самый краешек сказаний о симуране, кто-то называет его воплощением Огнебога Симаргла, кто-то — стражем Правды, у кого-то это волк, но мне больше нравится собака, она к людям ближе. Эх, рисовать я не умею, столько хороших рисунков видела…
Оборотник качает головой.
— С трудом представляю. Рисунки было бы неплохо посмотреть, сам-то я только по образцу меняться могу. Но совместить в одном теле разные природы, птицу и животное? Крылья — это всё-таки перья, как их отрастить на млекопитающем?
— Почему обязательно перья? — подумав, отвечаю. Можно и кожистые, как у летучей мыши. Пуши-и-истые такие, чтоб детёнышей греть. И костяк сделать облегчённый, чтоб косточки полые, как у птичек. Это-то можно совместить? И, кстати, у наших майя был Кетцалькоатль, крылатый змей, в нём ведь тоже две природы совместились — рептилия и птица. А мифы на пустом месте не возникают, наверняка водились в старые времена подобные твари. Как у нас — трёхголовые Змеи-Горынычи…
Через каких-то полчаса обсуждений нас прерывает поисковая группа: тащит и вываливает перед нами кучу всяческого добра. Отдельно несут меч, пожалуй, великоватый для низкорослых сатиров. Но тут я вспоминаю, что среди нападавших был один достаточно высокий, его я первым срезала, эта вещица наверняка его.
Пока девицы идентифицируют, сортируют и перетаскивают из кучки в кучку трофеи, Лора рассматривает меч. Вынимает из простых ножен, и мы видим широкое, до зеркального блеска отполированное голубоватое лезвие, слегка суживающееся к концу; солнечные блики словно вязнут в нём, заставляя сиять ещё ярче. Синий ограненный ромбом камень вделан в гарду. Рукоять достаточно широкая, в расчёте на лапу какого-нибудь варвара…