Сороковник. Книга 2
Шрифт:
– Ещё чего, – отвечаю. – Сэр Джон, вы полагаете, что я спокойно выдворю прочь из-за каких-то там условностей человека, который поделился со мной лошадью? Да если бы не вы, мне бы неизвестно где пришлось ночевать, потому что у меня с собой даже спичек для костра нет. Мы в походных условиях, сэр, и даже не пытайтесь отсюда сбежать.
И выкладываю главный козырь, потому что на лице моего собеседника смятение от неслыханных нарушений приличий:
– Если уж вы сами привыкли проявлять благородство, уважаемый сэр рыцарь, то не отказывайте в этом праве и остальным.
В конце концов, приходится же нам иногда ехать в
Мой спутник всё ещё колеблется. Придётся дожать.
– Сэр Джон, я что-то не понимаю. Кто из нас мужчина? По идее, это вы должны меня уговаривать проявить благоразумие и пожалеть ваши ста… немолодые кости, потому что сеновал, на самом деле, не такое уж удобное лежбище. Вы-то чего боитесь? Уж будьте спокойны, я не стану покушаться на вашу невинность.
Последний аргумент разит наповал. Сэр рыцарь добродушно смеётся.
– Да вы бы и мёртвого уговорили, леди Ванесса, – сдаётся он. – Хорошо, но только договоримся: я преотличнейшим образом устроюсь на полу. Одеяла у меня с собой, а подушки мы поделим, чтобы мне не угодить под очередное проявление вашей заботы.
Ох, Ванька, думаю, угнёздываясь под одеялом, что колется даже сквозь простыню… Кстати, простыни здесь на удивление чистые, вот чего не ожидала. И вообще здесь чисто, совсем не так, как частенько описывают дорожные гостиницы, в которых руки прилипают к перилам от въевшейся грязи. Не знаю, как там внизу, в зале, а здесь в номере хоть и не стерильно, но хорошо отмыто, проветрено, насекомых не наблюдается. И хоть кровать и односпалочка, лежат две подушки, перьевые, не ватные каменные, какие до сих пор в некоторых поездах у нас встречаются…
Ох, Ванька, ты с чего вдруг такая смелая, а?
Чего, чего… Верчусь, чтобы устроиться поудобнее. Паладин он. Понятно? Это ж не просто звание, это образ жизни такой. Благородство, пронизывающее все уровни. И не вырубить топором…
А вот интересно, думаю, что же там, в замке дальше-то было? Ах, жаль, не узнать! Даже если Абрахам… нет, Карыч, мне так больше нравится. Даже если Карыч вернётся к Маге, потом опять ко мне – хотя кто ж его пошлёт? – и умудрится всё показать, момент будет упущен. Я так и не узнаю самого главного: что было сразу после того, как ворон улетел? Как меня искали? Опечалилась ли хоть сколько Геля? Как выкручивался Мага? Задал ли ему трёпку сэр Майкл? Или…
И тут я вспоминаю один очень странный факт.
Два очень странных факта.
Сэр Майкл предупреждал Абрахама: должно что-то случиться. Если что – сообщи сразу.
И он не спал, Наставник. Ходил по кабинету одетый, хмурый, сосредоточенный, чего-то ждал.
Ждал несчастья?
Ах, сэр Майкл! Что же вы со мной делаете!
…Уже засыпая, чувствую, как меня осторожно прикрывают вторым одеялом.
Глава 3
У каждого из нас в детстве имелись свои секреты. Взрослым они казались ничего не стоящими пустячками, но из этих крох, недостойных родительского внимания, ваялись уютные и неповторимые тайны. У меня тоже был свой секрет. Мне нравилось засыпать. Если день не был перегружен, если не было каши в голове, когда меня загоняли в постель, то сам момент перехода, провала в иную реальность становился необыкновенно интересным.
Не знаю, насколько правы называющие
Нет, засыпалось в детстве совсем по-иному.
Интересно было отпустить разум. Позволить мыслям разбежаться, дать поскакать с предмета на предмет. Перемешаться в кучу. Развеяться в пустоте. А потом наблюдать, как из этой пустоты проступают целые страницы неведомых книг. Должно быть, оттого, что изначально в печатном слове было для меня нечто сакральное, подсознание и создало алгоритм, уводящий меня в другие миры и не требующий для этого ничего сверхъестественного. А со временем… надо было лишь прилечь и подумать: что бы я хотела увидеть во сне? И часто это срабатывало.
Почему я об этом забыла? Почему с возрастом потеряла эту лёгкость переноса?
Не знаю. Но сегодня, засыпая, страстно пожелала узнать, что же было в замке потом, после моего ухода.
Помог мне, сам того не зная, сэр Джон. Тем, что прикрыл одеялом, как отец когда-то прикрывал. И я вдруг почувствовала себя не на жёсткой узкой гостиничной лежанке, а на своей старенькой железной койке с провисшей панцирной сеткой. Я обожала эту кровать и не разрешала родителям сменить на новую, с пружинным матрасом: спать в ней, изогнувшись, было здорово, как в матросском гамаке.
Теперешнее ощущение зависания, как на детской кровати, длилось буквально секунды. Но я успела ухватить его и уже не отпускала. Даже спина у меня послушно прогнулась. Теперь… освободить мысли. Дать им спокойно перескакивать с предмета на предмет. О чём я думаю?
О том, что всё-таки продвигаюсь вперёд. Всё-таки ушла в квест. Утёрла нос этому Игроку и ему пришлось раскошелиться на именной бонус. Хорошо бы я своим уходом и Маге что-то доказала… А вот как он там, интересно?
За все наши встречи он не сказал мне ни одного доброго слова. А главное – проговорился, что я ему больше не нужна. Только если в портал за мной шагнуть… Почему мы вообще встретились? Каким ветром его занесло в мой Игрок? И каким – меня сюда? И почему мы здесь опять столкнулись нос к носу?
Он бывал у Галы. Предупреждал её: не заглядывай в другие миры… А она не слушала, всё караулила бывшего мужа, с каким-то мазохизмом смакуя его измены.
…«Встретишь Волокитина – передай ему, что он сволочь!»
«Гала! – Это уже мрачный голос Маги. – Гала, не вздумай!»
…Он целует её в губы. Не боится, что та выпьет его досуха, что заберёт энергию, как за день до этого почти опустошила сэра Майкла – я же помню, насколько он был выжат, когда пришёл к нам с Васютой.
…И снова слышу своего дорогого сэра: «Чем это вы занимались всю ночь?» – и краснею даже во сне, как девочка. Чувствую, как горят уши. И Васюта снова отворачивается, чтобы скрыть от меня и от него улыбку…