Сос по прозвищу «Веревка»
Шрифт:
Она, быстро покончив с обедом, продолжила:
– Мы называем этот мир подземельем, хотя мы не преступники и ни от кого не скрываемся. – Последовала пауза, но Сос не понял, что она имела в виду, и промолчал. – А в общем, все мы здесь смертники. То есть, мы погибли бы, если бы попытались вернуться. Если бы отступили. Год назад я пошла на Гору – и оказалась здесь. Почти каждую неделю у нас появляется новичок. Из тех, кто пошел на Гору и не отступил. Как ты.
Сос оторвался от своей тарелки и прекратил жевать.
– А что, разве кто-то пытается вернуться?
– Да, большинство. Когда устанут
– Но ведь с Горы никто не возвращается!
– Да, это верно, – сказала она, опустив глаза.
Он не стал расспрашивать дальше, в этой загадке стоило покопаться.
– И все же мы действительно мертвецы, ни один из нас никогда больше не выйдет на поверхность. Но мы не сидим сложа руки. Мы много работаем – все, без исключения. Я покажу тебе, когда доешь.
После обеда она повела его на кухню, где потные повара без передышки сновали между котлами и плитами, а рабочие чистили, загружали тарелки и подносы в моечные машины; потом – показала помещения, в которых люди кропотливо трудились над сложными расчетами. До него не сразу дошел смысл этого занятия здесь, в подземелье. Разве что оно служило какому-то строительству, производству или распределению. В племени Сола ему тоже приходилось вести расчеты, но в этом мире проблемы были куда сложнее.
Наконец она завела его в отсек наблюдения. Здесь у светящихся телеэкранов сидели люди и прислушивались к странным звукам. Изображения на экранах не были похожи на обычные немые пантомимы, и это сразу его заинтересовало.
– Это Сос, – обратилась она к начальнику. – Он прибыл сорок восемь часов назад. Я… я взяла его под свою опеку.
– Все ясно… Соса, – мужчина взглянул на браслет и протянул руку. – Меня зовут Том. Рад познакомиться. Вообще-то я тебя уже знаю – сам тебя вел. Ну знаешь, заставил ты меня повозиться!
– Что значит вел? – Человек с необычным именем вызывал в нем смутную неприязнь, несмотря на располагающую легкость обращения.
– Иди, покажу. – Том подошел к темному экрану. – Это система кругового обзора, покрывающая восточный склон Геликона, снизу и до линии снега.
Он включил экран, и Сос узнал вздыбленную, искореженную поверхность склона, по которому взбирался с помощью веревки. Ему еще не приходилось видеть изображение реального мира в телевизоре. Картина его заворожила.
– Геликон – это Гора? – спросил он, пытаясь вспомнить, где встречал это название. – Место, где живут… музы?
Том обернулся, и снова странная тень мелькнула в его взгляде.
– Интересно, откуда ты это узнал? Да, мы знаем кое-что о древнем мире и назвали Гору… – Он уловил знак одного из операторов и быстро повернулся к экрану. – Ну вот, еще один беглец. Сейчас я его поймаю.
Сос насторожился. Сосы рядом не было; она отвлеклась от их беседы и демонстрировала любопытным свой браслет.
– А что происходит с теми, кто спускается? – спросил он начальника.
– Думаю, это ты сейчас и увидишь, хотя тебе может не понравиться, – Том уперся в него холодным и пристальным взглядом. Сос постарался сдержать раздражение; эти люди наверняка не дрались в круге, но у них были свои методы расправы.
Том поймал картинку и сфокусировал изображение человека. Это был шестовик средних лет
– Проиграл, видать, свою женщину молодому и решил напоследок характер проявить, – съязвил Том. – Что-то много таких развелось. Чуть только любовная неудача – сразу на Гору.
У Соса похолодело в груди, но начальник на него не смотрел. – Добрался до снежной линии, замерз, – продолжил он, – и на попятную. Если он сейчас снова не передумает…
– А такое бывает?
– Сколько хочешь. Некоторые так и мечутся туда-сюда. Но Гора есть Гора. Только издали смерть здесь кажется красивой, тяжесть восхождения, ветер и холод многих заставляют в этом усомниться. Если человек не всерьез настроен на смерть, он начинает думать: а может, все было не так скверно, как казалось, может, стоит вернуться и начать все сначала? Слабак начинает дергаться, а нам размазни не нужны. На самом деле это просто естественный отбор, хотя тебе, конечно, это ни о чем не говорит.
Сос не поддался на снисходительность тона и подозрения в невежестве. Интуиция подсказывала: чем глубже спрячешь знания, тем верней придут они на помощь в трудную минуту.
– Человек, идущий в своей решимости до конца, стоит того, чтобы его спасти. – Картинка, подчиняясь прикосновению пальцев Тома к рычагам, неотступно держала в фокусе шестовика. – Мы должны убедиться, что это действительно его последняя схватка с жизнью, что он не сбежит при первой же возможности. Испытание Горой все ставит на свои места. Твой пример показателен – ты ни разу не свернул и даже не засомневался. Ты и твоя птица… жаль, ее мы не могли спасти, хотя у нас ей было бы невесело. Мы видели, как ты пытался прогнать ее и как после она замерзла. Я даже подумал: теперь ты сдашься. Но ты выдержал. Мне понравилось, как ты это перенес.
Значит, весь его мучительный путь к смерти прошел как на ладони перед этим циничным соглядатаем? Сос почувствовал себя одураченным и, заставив себя собраться, снова стал следить за шестовиком, который уже подбирался к верхней границе металлических нагромождений. Попозже он найдет случай отплатить за эту насмешку.
– А как вы меня подобрали?
– Затолкали в спальный мешок и подтащили к ближайшему люку. Одно только твое снаряжение волокли втроем. Силища же у тебя, я скажу! А потом
– ты и сам помнишь, надо полагать, как тебя ставили на ноги. Я вел тебя, пока ты не свалился окончательно. Бывает, в последнюю минуту пытаются сбежать. Тех, кто сделал хоть несколько шагов назад, мы уже не забираем: пусть замерзают. Нам нужны только те, кто идет до конца. Ты, между прочим, добрался почти до самой вершины. Учитывая, что ты неопытный скалолаз, это кое о чем говорит.
– А почему вы были уверены, что я не покончу с собой, когда проснусь?
– Ну, на все сто мы никогда не уверены. Но вообще говоря, человек из породы самоубийц не пойдет на Гору. Странно, но факт. Покончить с собой может всякий, однако лишь на Горе смерть проявляется во всей полноте. Если ты взошел на Геликон, ты уже никогда не вернешься. Никто не найдет твоего тела. Как будто ты ушел в мир иной – возможно, лучший. Ты не сдаешься от бессилия, ты благородно уходишь. Так, во всяком случае, я это вижу. Трус накладывает на себя руки; храбрый, волевой – идет на Гору.