Соседи по планете: Домашние животные

Дмитриев Юрий Дмитриевич

Фонтанка когда-то была границей, отделяющей город Санкт-Петербург от окружающих его лесов. Две скульптуры, стоящие на берегу со стороны бывшего леса, изображают людей, борющихся с еще неподвластными человеку конями. Кони со стороны города уже объезжены, покорены.

Скульптурная композиция Клодта — символическое отображение борьбы человека с природой. И не случайно природу в композиции олицетворяют именно лошади. Наверное, на приручение, выведение новых пород и обучение всех домашних животных, вместе взятых, не тратили люди столько сил физических и духовных, сколько потратили на лошадей. И скульптор, конечно, прав. Но…

Было время, когда очень много писали и говорили о покорении природы. А покорять ее начали задолго до того, как люди научились писать и даже, возможно, внятно говорить.

Потом

спохватились: природу не надо было покорять, ее надо было рационально использовать, находить оптимальные варианты для сотрудничества с нею. Может быть, это относится и к лошадям? Ведь их тоже покоряли. И еще как! И еще какими методами! Чтоб заставить лошадь служить себе, люди ей вкладывали, например, в рот металлическую планку с острыми шипами, которые ранили самое чувствительное место — губы. Конечно, лошадь повиновалась, едва человек шевелил поводом, прикрепленным к этой металлической планочке — лошади было очень больно. Конечно, лошадь слушалась, когда в ее бока всаживали острые шипы — шпоры; конечно, она ускоряла бег, когда ее хлестали нагайкой. Люди добились замечательных результатов, приручая и обучая лошадей. Но может быть, не всегда нужно было ее именно покорять и именно таким способом? И вот сейчас о второй скульптуре — о памятнике Петру I у Инженерного замка в Ленинграде. Растрелли — автор этого памятника — изобразил лошадь, выполняющую элементы высшей верховой езды, типичной для XVIII века. Тут и скрученная до предела шея лошади, и шпоры, вонзенные в бока так, что лошадь даже присела от боли… А может быть, не требуется (или, во всяком случае, требуется далеко не всегда) такое обращение с лошадьми? А ведь оно существует и сейчас, хотя сейчас многие люди уже поняли — лошади можно многое объяснить, от нее можно многого добиться лаской, добрым отношением и обращением. И она на добро ответит добром. Впрочем, это уже проверено, это уже установлено. И часто это гораздо более эффективно, чем принуждение, покорение лошади. Жаль, что это понимают еще далеко не все…

Клодтовские кони на Аничковом мост у в Ленинграде — символ покорения человеком дикой природы.

Во многих областях служила и служит лошадь человеку. Но есть одна область, о которой еще мало говорят: лошадь служит воспитанию доброты, которая, как писал замечательный советский педагог В. А. Сухомлинский, «должна стать таким же обычным состоянием человека, как мышление».

И каждый раз, думая об этом, я вспоминаю…

…Это была удивительно красивая лошадь — высокая, сильная, с длинной, светлой, расчесанной гривой. Она стояла у забора. А в узкой длинной телеге, в которую была впряжена лошадь, сидели мальчишки лет семи-восьми. Я остановил машину и подошел к ребятам. Разговорились. В разговоре, между прочим, я предложил им поменять лошадь на машину. Ребята сказали, что лошадь не их, а дедушки Вити. Я ответил, что дождусь дедушку Витю и поговорю с ним. Мальчишки загрустили: они поняли, что дедушка Витя может не устоять перед таким предложением. Тем более что я привел множество доказательств в пользу машины. И вдруг лицо одного из мальчишек прояснилось. Он поднял голову и сказал, что лошадь все-таки лучше машины. А на вопрос «почему?» ответил: «Ее можно погладить» — и улыбнулся такой счастливой и доброй улыбкой, что ни возражать, ни спорить я уже не стал. Да и как можно поспорить с этим?

Да, конечно, у меня были убедительные аргументы. И в частности, то, что на лошади до Москвы от Можайска (а дело происходило на окраине этого города) не скоро доедешь, на машине же доберешься быстро. Конечно, для поездки из Можайска в Москву я все-таки предпочту машину. Сердце машины — мотор — неутомимо. Оно стучит четко и ровно, разве сравнится с ним сердце лошади? Конечно нет, конечно, в соревновании на выносливость и неутомимость сердце лошади не выдержит конкуренции с мотором.

И поэтому всюду, где нужна только сила, только неутомимость, только быстрота, машины вытеснили лошадь.

Но у сердца есть одно огромное неоспоримое преимущество перед мотором: оно живое, оно бьется, оно способно

сжиматься от страха и боли, способно учащенно биться от радости. (И если это еще не доказано окончательно в отношении лошадей, то безусловно будет доказано.) Сердце лошади способно любить. Вот почему там, где нужна не только сила, неутомимость, быстрота, человек предпочитает машине лошадь…

…Они идут по узким горным тропинкам. С одной стороны каменная стена, с другой — бездонная пропасть. Осторожно ставя копыта, чутко прядая ушами, идет лошадь там, где не пройдет ни один самый даже совершенный вездеход. Но даже если бы такой вездеход и был бы сконструирован, им надо управлять. И управлять с большим мастерством. А это не всякому дано. Лошадью здесь управлять не надо — она сама соблюдает предосторожности, стремясь обеспечить безопасность не только себе, но в первую очередь человеку.

Лошадь в горах — частный случай. Но таких «частных случаев» очень много. И не только в горах.

В степях, кажется, не требуется дорог, хороший автомобиль-вездеход может идти напрямую, если надо перевезти груз или человека. Люди оценили эти качества машин. Но какой вездеход заменит пастуху верную лошадь? Она повинуется малейшему приказанию, а главное — человек доверяет ей.

И если не доверять лошади, не чувствовать ее около себя, не знать, что рядом бьется преданное сердце друга, трудно, очень трудно пришлось бы геологам и геодезистам, пробирающимся по узким таежным тропам. Да только ли им? Огромные пространства на нашей земле еще покрыты густыми и труднопроходимыми лесами. И, отправляясь в эти дебри, люди уверенно чувствуют себя рядом с лошадьми. Дело не только в транспорте — верный друг человека сам способен найти дорогу к дому, выбрать правильное направление, если человек сбился с пути, доставить всадника или повозку к человеческому жилью, если с хозяином случилось несчастье.

Но все это, так сказать, исключительные условия. Но вот люди вдруг поняли, что даже в обычных условиях лошадь нередко оказывается удобнее, чем автомобиль. И не случайно же в колхозах, совхозах, на фермах наряду с новой техникой появляются и новые лошади. Не случайно же в нашей стране принято правительственное постановление об увеличении поголовья лошадей. Конечно, на улицах больших городов лошади трудно. Да и не нужна она здесь. Но ведь города — это еще далеко не все.

В городах стоят неподвижные лошади — монументы. Это и клодтовские кони (кстати, копии скульптурной группы, стоящей сейчас в Ленинграде на Аничковом мосту, стоят и в Неаполе, и в Берлине), это и многие другие скульптуры — символические памятники лошадям.

Есть и более конкретные памятники лошадям. Например, во дворе конезавода в венгерском городе Боболне стоит прекрасный памятник лошадям, павшим на полях сражений. «Верному боевому товарищу», — написано на цоколе.

Есть памятники и отдельным лошадям. Так, в Москве, на Выставке достижений народного хозяйства у входа в павильон «Коневодство» стоят памятники знаменитому Символу и не менее знаменитому Квадрату.

На территории конезаводов в нашей стране установлены памятники рысакам Улову, Отбою — многократным чемпионам и рекордсменам.

Конечно, хорошо бы поставить памятник и безымянной рабочей лошади-кормилице. Может быть, такой памятник когда-нибудь и поставят люди.

Но главное то, что лошадь живет на земле и служит человеку в эпоху мощных моторов, которые не могут заглушить негромкий стук верного сердца четвероногого друга.

«В коровах наша сила»

Это слова из священной книги древних иранцев Зенд-Авесты. Далее там говорится: «… в коровах наша потребность, в коровах наша речь, в них наша победа, наша пища, наша одежда, наше земледелие».

Слова из священной книги можно отнести не только к персам, но и ко всем земледельческим народам, которые тогда существовали на нашей планете. Ибо для всех коровы стали и пищей, и одеждой, и победой, и потребностью. Правда, не у всех одновременно и не у всех в одинаковой степени.

Мы уже говорили, что если собаку человек приручил почти интуитивно, не представляя еще, что это ему даст, то крупный рогатый скот был им приручен сознательно. Однако первоначальное значение для человека крупный рогатый скот имел иное, нежели сейчас.