Соседи (сборник)
Шрифт:
Александра Васильевна подходит к окну, взглядом провожает орущих и толкающихся учеников. Она всегда, хотя бы на короткое время, подходит к окну и взглядывает на учеников, — и всегда от их шума и крика ей делается тревожно, и она задает себе один и тот же вопрос: почему дети орут и толкаются, когда идут из школы? Каждый из учеников выглядит очень сильным, неуступчивым, и она не понимает, как ее муж справляется с такой оравой.
Затем Александра Васильевна переходит к другому окну, оно меньше закрыто разросшейся черемухой и яблоней,
Петра Ивановича, выходящего из ворот, не видно. Значит, сейчас он замыкает школу, и Александра Васильевна не спеша отходит от окна. Подумав, возвращается, снова приникает к окну, — увидела Петра Ивановича, вышедшего из ворот, замедлившего шаг и остановившегося: он с кем-то говорит, ветки мешают рассмотреть — с кем.
Она переходит к третьему окну, из которого видно собеседника Петра Ивановича — конюха Павла. Александра Васильевна пристально всматривается, старается угадать, о чем Павел говорит с ее мужем.
Устав смотреть, она идет в коридор, с полпути возвращается, решив, что лучше сначала достать из печи чугун с борщом, чтоб остыл немного, а уж потом сходить за водой. Можно сказать Володе, он бы принес, но она освободила его от всех домашних дел: сиди, читай что-нибудь, пиши. И, когда Володя сидит за столом, читает и пишет, это счастливейшие минуты для Александры Васильевны.
Александра Васильевна с грохотом перебирает ухваты, безошибочно находит в темной печи один и другой чугуны и, слегка коснувшись дном тяжелого чугуна о кирпичный под, с молниеносной быстротой ставит его на загнетку; другой чугун, с драной картошкой, выхватывает еще быстрее и оставляет слегка выдвинутым из печи.
Петр Иванович, пройдя под окнами, скоро появляется на кухне. Спрашивает:
— Володи нет из школы?
— К колодцу пошел.
— А-а, хорошо! Сам пошел или посылала?
Александра Васильевна ответила, будто проглотила что-то кислое:
— Сам.
Володя вернулся от колодца, поставил ведро на кухне рядом с цинковым бачком. Мужики сели за стол друг напротив друга, ожидая каждый свою миску: Петр Иванович — большую, синюю, с облупившейся по краям эмалью; Володя — чуть поменьше, алюминиевую; Александра Васильевна поставила себе самую маленькую миску, тоже алюминиевую. Петр Иванович очистил две небольшие луковицы и покрошил их над мисками.
— Подай-ка еще луковицу! — сказал он Володе, успевшему поднести ко рту первую ложку с борщом, от которого шел горячий и вкусный пар. Очистил, положил рядом с деревянной большой солонкой, чтобы минут через пять — десять каждому покрошить еще луку.
Александра Васильевна посмотрела на свои руки, вымазанные в саже, хотела вымыть, но передумала: вытерла кое-как о передник и села за стол.
— Что тебе Павел сказал? — спросила она у Петра Ивановича, справлявшегося с борщом с такой быстротой, что было удивительно, как он не обжигался.
— Павел? —
— Павел просит принять Варку уборщицей в школу.
— Чего она сама не скажет?
— Сердится на меня.
— За что?
— Думаешь, на меня не за что сердиться?
Александра Васильевна перестает есть, хмурится. Варка — третья из белопадских женщин, кто просится уборщицей в школу.
— Что ты ответил ему? — спрашивает Александра Васильевна и медленно начинает есть борщ, подставляя под ложку широкий кусок хлеба.
— Пока ничего.
— Варку возьми, — советует Александра Васильевна. — Детей у нее много.
Лицо Петра Ивановича принимает кислое, затем мучительное выражение, будто у него вот сейчас, за столом, разболелся зуб, который он давно собирался выдернуть, да все как-то не находилось времени.
— Чем Варка не подходит? — спрашивает Александра Васильевна, добавляя Петру Ивановичу и Володе горячего, не остывшего в чугуне борща.
— Есть одна загвоздка, — отвечает Петр Иванович, принимая из рук Александры Васильевны свою миску. — Ты представляешь: такое здание доверить пьяному человеку?
— Варка будет уборщицей, не Павел, — заступается Александра Васильевна.
Петр Иванович объясняет:
— Он же будет помогать ей: дров принести, воды, трубу закрыть… Уронит уголь или окурок бросит, вот тебе и пожар. Что тогда будем делать?
— Поговори с Варкой, чтоб пьяного в школу не пускала.
— Как она его не пустит?
— Скажи Варке: увижу твоего мужика в школе пьяным, и тебя прогоню со школы.
— Я таких слов Варке не могу сказать. Она за Павла не ответчица.
— А кто за него ответчик?
— Я.
— Что ж это: один будешь за всех отвечать?
— Да, за всех. И за меня — все. Так и должно быть, а как ты думала?
— Что ты за всех, это я вижу. Только вот не все за тебя!
— За меня? Не было такой необходимости.
— Теперь-то есть.
— А что теперь?
— Ходит же кто-то…
— Пусть ходит на здоровье. Походит да перестанет.
— Когда это он перестанет? Я среди белого дня боюсь к колодцу сходить.
— По-моему, ничего опасного, — сказал Петр Иванович. — Это кто-то на нервы действует.
— Ты ж не знаешь, кто?
— Кто-то из белопадских, — сделал предположение Петр Иванович.
— Может, Павел ходит?
— Вот это уж ты подзагнула! Павел не пойдет.
— Почему не пойдет. Ты его из партии исключил?
— Из партии его исключили коммунисты. На это есть партийная организация. Рассказываю я тебе, рассказываю, а ты опять свое: ничего не понимаю. Исключили большинством голосов.