Соседи сверху
Шрифт:
Annotation
Небольшая зарисовка о неистовых подъездных войнах на фоне разногласий к уровню шума.
Виталий Штольман
Виталий Штольман
Соседи сверху
У каждого есть свои утренние ритуалы. У меня — полторы ложки мелкомолотого растворимого кофе, два кубика рафинада и сигаретка. Каждое утро я стоял на балконе и размышлял о том, чем же мне сегодня заняться. Жена и соседи уже ушли на работу. Кайф. Весеннее утро. Пели
Все было прекрасно в этом моменте. У меня родилась идея для нового рассказа. Но что-то было не так. Что-то однозначно было не так. Что-то напрягало. Нутром чуял, где-то подвох. Не может быть так все идеально. Что-то шелестело вверху. Я поднял глаза. Это были розовые шарики с надписью: «У нас родилась дочь». Бля-я-я-ять.
Блять. Блять. Блять. С нашими перекрытиями в квартирах бессонные ночи будут не только у счастливых родителей, но и у всего подъезда. Может, нам сказочно повезет. Может, эта юная леди не буйных нравов и будет спать без истерик и воплей. Не-е-е-ет, везение — это не про меня. Прощай, спокойный сон! Привет, круги под глазами! Теперь мы все здесь будем представителями унылого клуба панды.
К подъезду подъехало несколько машин, украшенных ленточками и шариками. Все были счастливы. Кроме юной леди, которая вопила как не в себя. Эти люди умиленно улыбались. Правильно, вы ж все уедете, останемся мы, любимые соседи, лишенные сна. Я был прав. Я был чертовски прав. Девочка дала просраться всем. Абсолютно всем. Своим родителям, которые через несколько недель прошли бы кастинг в любой фильм о зомби. И соседям, составившим бы им компанию в массовке. Надо было что-то делать.
Эта история началась задолго до появления юной соседки.
Квартиру сверху купил некий Егорка, решивший, что его великовозрастной мамашке, счастливой обладательнице трешки возле МГУ, пора освободить жилплощадь для сынки.
Под лозунгом «Мама, тебе нужен свежий воздух!» Алла Григорьевна переехала в Люберцы. Свежего воздуха здесь было действительно хоть отбавляй. Окружающая атмосфера помоек, строек и пробок создавала невероятно экологически чистый поток воздуха в организм старушки. Егорка же переехал в мамкину трешку страдать от выбросов углекислых газов Лужников.
Вместе с Аллой Григорьевной в квартиру над нами заехал и рояль, который периодически вытирался от скопившейся пыли, ибо играла она редко, но иногда концерты все же случались. В эти моменты я ее ненавидел, как и Бартоломео Кристофори, Медичей и вообще всю Флоренцию. Она нарушала мой покой и тишину. Поток мысли убивался раздражающей музыкой. Вот если б она на гитарке что-то слабала. Это уже другой разговор, но Алла Григорьевна — манерная бабка. Она принесла в наш убитый подъезд нотки остатков своего богемного мира, выраженные в мерзких звуках этого чертового рояля. Я стал понимать Раскольникова и частенько посматривать на ржавый топор, валяющийся на балконе. Крамольные мысли все чаще посещали меня, но природа опередила. Рояль навсегда утих и стал модным аксессуаром в квартире, которую Егорка выставил на сдачу. Началась эпоха кочевников, которые приезжали покорять столицу. Люберцы несказанно мотивируют на обогащение, ибо их мрачный колорит заставляет шевелиться даже самых ленивых. С первых же денег они съезжали, а на смену им появлялись новые мечтательные бедняки с чемоданами.
А мне здесь вот хорошо. Я ж тут местный. Атмосферненько и в тон моим рассказам. Я находился внутри пиздеца, о котором писал. В самом эпицентре русской хтони. Писал-то я о жизни людей. Вот этих самых обычных людей. Об их тяготах, лишениях, страданиях, ну и конечно, маленьких радостях. Куда ж без них-то? Писалось легко, если было тихо. Для творения мне просто нужны были немножко фантазии и тишина. Со вторым последнее время явно проблемы.
Однажды Егорка заселил семейку, в которой юный паренек обожал скрипку. Чертову скрипку. Он играл на ней целыми днями. Во имя любви к искусству и Паганини хотелось засунуть ему смычок куда-то поглубже, чтобы тот только не скрипел. Благо они нас залили. Какое же это было счастье, когда Егорка спустил всех собак на скрипача и его семейку, а мне на халяву покрасили потолок в ванной. Он выгнал их без зазрения совести, чем вызвал у меня порыв уважения в его адрес.
Как оказалось, временно. На смену им заехала абьюзивная пара, трахающая целыми ночами друг другу мозг, а затем свои тела. После разъяснительной беседы с ними я был не понят, но понят был участковым, с которым мы нашли общий язык на фоне любви к дешевым коньякам. Егорка снова расклеивал объявления с надписью: «Сдам квартиру» и отрывными бумажками с его номером телефона. Я отрывал их. Я хотел тишины.
Следующим стал тихий алкаш. Идеальный сосед, к которому я захаживал, и он становился громким, но это уже другая история. Громко становилось в подъезде, когда наши творческие вечера нарушала моя обезумевшая жена. Жена, которая всячески пресекала мою музу, лежавшую на дне бутылки. Жена, которая ничего не смыслит в искусстве. Даже Алла Григорьевна респектовала моим рассказам, а жена орала: «Бездарь, найди работу!» Иногда в ход шли снаряды из кухонной утвари. В прошлой жизни она явно была артиллеристом, ибо всегда била точно в цель. Как-то ее достали наши посиделки, и она достала скалку, которой, словно мечом, начала карать приверженцев моей писанины. Моему новому другу не очень понравилось. Я-то привыкший. Да и это моя жена. Моя любимка. А он съехал. Очень печально. Печально потерять друга, умеющего слушать. Умеющего слушать мои великие идеи.
Тихая семейка, ставшая следующими кочевниками, удостоившими своим присутствием наш дом, меня очень радовала. Их было не слышно и не видно. До тех пор, пока на балконе не появились клятые розовые шарики. Я снова перестал писать. Я постоянно хотел спать. Но как спать под гул сирены. Это было невыносимо. Утром. Днем. Вечером. Ночью. Словно пожарная сигнализация оповещала, что мы горим, но горел мой мозг, точнее, плавился.
— Егор, ты должен что-то сделать! — с отчаянием сказал ему я, когда этот хлыщ объявился за сбором ежемесячной дани.
— Виталь, нормальная семья, не гунди.
— Их чадо не дает спать всему подъезду.
— И что? Дети — цветы жизни. Погоди, подрастет, и все норм будет.
— Слышь! — не выдержал я. — Приезжай в гости на недельку, а потом поговорим и о цветах, и о жизни!
— Не-е-е-е, спасибо за гостеприимство, но я — пас!
— Сдам тебя, понял?
— Виталь, да иди ты. С чем ты меня сдашь? Я законопослушный гражданин.
— Сдам тебя в налоговую, пусть покарают тебя, буржуя.
— За что-о-о-о? — напрягся Егорка.
— За то-о-о-о. Налоги не платишь со сдачи поди.
— Плачу!
— Вот кто надо и разберется, платишь ты или нет.
— Пошел ты на хер, Виталик! Я думал, ты нормальный мужик, а ты стукачок, оказывается.
— Я тебе все сказал, понял, гнида?
— Козлина! — сквозь зубы процедил Егорка.
— Че сказал? — резко выстрелил я словом и сжал крепко правый кулак так, чтобы недокапиталист видел, чем это все пахнет. Он знал, что я могу и втащить, если что. А я был на грани срыва. Мне нечего уже было терять.