Соседи
Шрифт:
Целую неделю Сашка и Павлик усердно работали в сарае, крепили стул на железный стержень. Раздобыли где-то подшипники и шестеренки, тяжелую цепь. Наконец все готово.
В сарай к Павлику пришел почти весь 6-й «Б». Матвей, которого недавно остригли под машинку и у которого снова буйно росли волосы, был особенно дотошным. Он оглядывал и ощупывал все подряд, а потом задал каверзный вопрос:
— Это, случайно, не паровоз?
— Сам ты паровоз! — ответил Сашка и, подмигнув Павлику, предложил: — Садись, Матвей, если не боишься. Покатаем. Проверим, годишься ли ты в летчики.
Матвей продолжал ходить вокруг стула и молчал.
— Садись! Садись! — Вперед вышел длинный Костя, боящийся гусей, и толкнул Матвея к агрегату.
— Не толкайся, без тебя сяду, — огрызнулся Матвей.
Он еще раз пощупал стул и, уверившись, что сработан крепко, уселся. Сашка стал отдавать Матвею команды:
— Голову нагни!
— Руками уцепись!
— Глаза закрой!
Наконец Сашка махнул рукой, и Павлик изо всех сил стал крутить колесо. Застучали шестеренки, загромыхала железная цепь, медленно раскручивая закрепленный посреди пола стул и сидящего на нем Матвея. Чем сильнее нажимал на ручку Павлик, тем быстрее работал агрегат. Вот уже в вихре вращения в один сплошной круг слились Матвеевы руки-ноги, а голова его стала походить на крутящуюся тарелку на пальце циркового жонглера.
— Стоп! — скомандовал Сашка.
Агрегат остановился.
Все с любопытством смотрели на Матвея, словно он не был учеником Ковляйской школы, а только что прилетел откуда-то с далекой планеты. Сам Матвей сидел в кресле и ни гугу, будто язык землян ему был действительно неведом. Сашка подошел к нему, помог встать со стула и приказал пройтись по одной половице. Матвей шагнул, даже не споткнулся. Шагнул еще раз и еще. А потом так осмелел, что пошел прямехонько вперед…
— Гагарин!.. — выкрикнул кто-то из девочек, не скрывая восхищения.
Все наперебой стали просить испытать их на вертящемся стуле. Каждому хотелось побыстрее узнать, годен ли он в летчики или нет. Пришлось установить очередь.
Многие держались на крутящемся стуле геройски, а когда шли по одной половице, даже руками не размахивали. Но были, конечно, и такие, которые после вращения, пытаясь шагнуть, спотыкались, падали. Особенно у девчонок кружились головы. У многих, но не у Маши Офтиной. Она с честью выдержала испытание. А потом прошла по указанной ей половице и радостно засмеялась:
— Сашка, представляешь, годна! Могу быть летчицей!
Последним в очереди был черноглазый Костя, боящийся гусей. Он хотел было незаметно улизнуть из сарая, но товарищи разгадали его намерение.
— Садись, Костя! Не бойся!
— Да… я… не боюсь…
Крутить Костю пришлось вдвоем, так как он оказался тяжелым, как мешок соли. Сашка и Павлик, приведя в движение агрегат, постепенно наращивали скорость.
Вдруг что-то жалобно заскрипело и треснуло. Планки и рейки вертящегося стула полетели в сторону, а вместе с ними — и Костя. Когда Сашка подбежал к Косте, тот лежал на полу, плохо соображая, что произошло. Наконец, он ощупал голову рукой и, увидев на пальцах кровь, захныкал.
— Голову ему нужно забинтовать, — подсказал кто-то.
Маша Офтина, на ходу застегивая пуговицы шубы, побежала за бинтом.
— В больницу его! — тем временем предложили другие.
Косте помогли подняться, и он, еще раз ощупав голову, зашагал сам, без посторонней помощи. Выйдя из сарая, Костя в первую очередь осмотрел свое пальто, в котором садился в кресло, и, обнаружив, что не хватает одной пуговицы, очень огорчился. Лицо хоть и оцарапал, но голова на месте. А пуговица куда-то отлетела.
Два дня Костя ходил в школу с забинтованной головой. Малыши табуном бегали за ним и смотрели на него как на героя. Это не шутка — полететь с испытательного снаряда! Он не просто полетел, но еще и проявил — так сказал кто-то из Костиных друзей — боевую смекалку: снаряд подбросил Костю вверх, и когда он стал падать, то раскрыл полы пальто, как парашют, и это его спасло.
Косте приятно. Смотрит на всех свысока. А Сашке с Павликом досталось. Директор Юрий Андреевич целый час журил их в своем кабинете. И от деда Митрия здорово влетело. Но что больше всего расстроило, дед Митрий запретил впредь делать в своем сарае всякие испытания снаряда. «Весь пол продырявили», — сказал он сердито.
Когда вся эта история дошла до Семена, он очень рассердился на сына. «Проучить его нужно, — решил. — Отодрать как сидорову козу». Но, подумав хорошенько, пришел к выводу, что виноваты не только Сашка с Павликом, а и сам он. Кто ребятам чертеж вертящегося стула нарисовал? То-то же!
А еще не без гордости подумал Семен: «А все же неплохо соображает Сашкина голова, если сумел сделать испытательный агрегат. Что-то из него получится, когда вырастет? Кем будет лет через десять?»
У ТРЕХ БЕРЕЗ
По заснеженному лесу, объятому тишиной и покоем, цепочкой идут мальчишки и девчонки. Легко скользят лыжи. Ласково светит солнце.
Вот лыжники остановились, огляделись, невольно залюбовались зимним лесом. Красив и величав он в эту пору. Час, день смотри — не насмотришься. Вон косой, увидев ребят, дал стрекача, между деревьями промелькнул, через сугробы перепрыгивая. Поди догони! Синица красногрудая с ветки на ветку перепрыгивает, словно любуется собой. Следы лося глубоко отпечатались в снегу. Лес живет своей жизнью.
Одна из девочек, оторвавшись от друзей, направила свои лыжи в глубь долины. Нет, не за косым она погналась. У нее другое на уме. Ей нужно встретиться… Да вот и они, с кем она желала встретиться, — три березы посреди белой поляны. Вместо зеленых шалей над их головами синее небо.
— Здравствуйте, мои березы! — говорит деревьям Маша и смотрит на них радостно-изумленными глазами. — Я снова пришла к вам. Зимой вы не менее хороши, чем летом. Правда, у вас теперь нет ни листочков, ни сережек, но придет весна, распустятся почки, и снова вы оденете свой зелёный наряд, снова будете нашептывать мне свои сказки… А сейчас хочу сказать вам, что получили мы с мамой от отца еще одно письмо. Отец хочет приехать к нам. Спрашивает разрешения. Мама говорит: не знаю, что и ответить. Я тоже не знаю. А вы, березы, что бы ответили моему отцу? Позвать его домой или нет? А?..