Соседи
Шрифт:
– Сукин сын!
В Испании это выражение далеко не столь безобидно, как мы привыкли воспринимать в России, где оно давно стало присказкой, порой даже восхищающей представление о человеке. В Испанском королевстве – это то еще ругательство. Не дай вам Бог произнести это по отношению к кому-либо из местных и берегите свои зубы.
Но Геннадий злорадствовал. Это было начало войны, победа в первом сражении которой, досталась ему.
Довольный, он стянул с себя одежду, лег в постель и не вынимая берушей, был готов провалиться в сон. Как вдруг, где-то над головой хлопнула дверь и он услышал знакомый голос соседки
– Твою мать! Брэнтон! Где ты шляешься?! Я говорила тебе, чтоб после школы сразу домой?!
– Я после уроков сразу домой пошел, – испуганно произнес мальчик по-испански.
– Еще раз повторится, голову оторву, сукин сын! – ответила она, перейдя на тот же язык.
– Надеюсь, ты осознаешь, что ляпнула? – с сарказмом произнес в душе Геннадий. Веселая семейка: папаша испанец, мама молдаванка, у сына имя английское.
К счастью, в скандал этот разговор не перешел.
– Иди кушать! – снова крикнула мать. – Потом садись за уроки! Целыми днями нихрена не делаешь.
– Ладно, – уже безразлично ответил сын. На этом диалог прекратился.
Геннадию все же удалось поспать несколько часов.
– Неужели нельзя было сразу угомониться? – подумал он спросонья. – Может все наладится?..
Ничего не наладилось. Семейка, как оказалось, не просто веселая, но и эмоциональная.
Часов в десять начался разговор на испанском на повышенных тонах. Жена предъявляла мужу, что он непонятно где шляется, подозревая наличие любовницы. Тот никак не реагировал, что еще больше выбивало ревнивую супругу из равновесия. Своим непоколебимым молчанием он подливал масло в огонь, который вот-вот мог перерасти в огромный костер, по сравнению с которым, пионерский показался бы вспыхнувшим коробком спичек.
Геннадий ждал одиннадцати, чтоб уже на законных основаниях предъявить претензии. И когда маленькая стрелка часов готова была пробить заветное число, тело Геннадия содрогнулось от звона разлетевшейся вдребезги тарелки. Он насторожился.
– О как. Забавно. Поглядим, что дальше будет.
– Угомонись ты, – наконец, послышался голос соседа. Он пытался сохранять спокойствие, – нет у меня никого.
– Да ладно! – мгновенно отреагировала она с еще большей агрессией и в стену полетела еще одна тарелка.
– Веселый выдался денек, однако, – Геннадий ухмыльнулся. – Невероятно, откуда в такой, на первый взгляд, тихой овечке, столько желчи.
Неожиданно в ее сторону направились тяжелые шаги. Она дико завизжала.
– Только попробуй меня ударить!
Шаги внезапно остановились, не достигнув цели.
– Да пошла ты! – в его голосе звучало больше отчаяния, чем ненависти.
Через мгновение хлопнула входная дверь. Медленным, но уверенным шагом он пошел вниз по ступенькам. Вскоре скрипнула железная калитка, хлопнула. Над головой тоскливо прозвучал женский голос:
– Сукин сын.
И воцарилась тишина…
– Надо же. Никто никого не убил, – Геннадий повернулся на левый бок и успокоился. Он лежал поверх одеяла, совершенно голый и медленно погружался в сон. Спать ему оставалось менее пяти часов.
Несколько цыганских семей, завсегдатаев небольшого скверика, наплевав на какие-либо этические нормы и закон, продолжали шуметь, как ни в чем не бывало.
Однажды, на балкон вышел пожилой мужчина. Группа детей пяти – двенадцати лет галдела не на шутку. Три, необъятных размеров, мамаши сидели неподалеку на лавке и о чем-то весьма громко беседовали. Недовольно крикнув, мужчина призвал виновников шума к порядку. Будучи посланным в известном всем направлении, покряхтев немного, он убрался восвояси.
Вызывать полицию было бессмысленно. Либо, прибыв на место, они медленно проезжали с мигалкой, которая была видна издалека, мимо успевших затаиться виновников вызова, либо не приезжали вовсе.
Геннадий не переставал удивляться, как его дочь умудрялась засыпать в этом балагане.
– Вообще-то, это не просто нарушение статьи о загрязнении окружающей среды звуком, – всякий раз возмущался он, – в Испании эта статья звучит именно так. Я бы судил этих тварей по статье криминальной: умышленное причинение вреда здоровью, психическому. Кто ж это выдержит? С ума можно сойти. И ведь все боятся сказать хоть слово. Один на балкон вышел, так его обматерили и послали подальше. А некоторым и вовсе не мешает. Как сказал один друг: мамы их носят до самых родов по барам и дискотекам, они контуженными рождаются.
Несмотря на то, что спальня Геннадия находилась с противоположной стороны здания, приходилось закрывать все двери, а иногда даже застекленную террасу, чтоб уснуть. Порой, это продолжалось до трех часов утра. Когда нестерпимая жара наконец спадала и на землю опускалась воскрешающая из пепла прохлада, они собирали барахло, что привозили с собой и разъезжались по домам.
Геннадий всегда с уважением относился к соседям. Играя на инструменте, он понимал, что неподготовленному человеку трудно переносить многочасовые занятия на скрипке. И потому, как бы плохо это не отражалось на профессионализме, при любой возможности он предпочитал использовать сурдину, которая почти полностью поглощала звук струн.
*******
Новая полоса в жизни Геннадия не обещала быть безоблачной, но и не отменяла возможности побороться за место под солнцем. Противостояние продолжалось с переменным успехом. Иногда соседка умудрялась довести его до белого каления. И в этом случае, как пел наш незабвенный Токарев: “Я задавил бы тебя трактором, но я боюсь тюремных факторов…”, не желая непоправимых последствий, Геннадий всячески избегал методов решения проблемы лихих девяностых. Он брал с собой ноутбук и отправлялся в парк на Пласа Кастилья, писать очередной рассказ, либо просто полежать в тени ветвистых деревьев, на разогретой беспощадным испанским солнцем, скамейке. А, иногда и подремать, пока какой-нибудь охранник парка не потреплет его за плечо со словами: “Сеньор, вы в порядке?” На что Геннадий, быстро придя в себя, вяло отвечал: “Я чувствую себя, как никогда прекрасно. Спасибо”.
Иногда, под натиском AC/DC, буквально разносящего здание, как во время землетрясения, соседка все же сбегала раньше. И тогда удовлетворенный исходом очередной баталии, Геннадий, усталый, но счастливый, ложился в постель и умиротворенно засыпал.
Глава третья. Соседи в доме напротив
Дом, в котором жил Геннадий, был частью небольшого комплекса, составляющего прямоугольник, внутри которого располагался дворик примерно пятьдесят на двадцать пять метров. Его балкон находился практически в центре длинной стороны двора.