Соседи
Шрифт:
– Но это же было несколько месяцев назад!
– Вот именно. Приступы «забывчивости» начались у тебя давно. Ситуация становится все хуже. И стоит денег. Помнишь, какой счет за воду мы получили? И сколько пришлось заплатить слесарю, чтобы он открыл замок? К счастью, банкомат выплюнул твою карточку, и тебе позвонили из банка. Ты ведь даже не поняла, что оставила ее. И теперь в этом месяце мы получим огромный счет за электричество. Тебе необходимо сходить к врачу и обследоваться. Может быть, есть какие-то таблетки, которые помогут.
– Я все сделаю, – сказала она сердито, поскольку ненавидела, когда ее отчитывали. –
Алекс несколько мгновений молча смотрел на нее, собираясь продолжить спор, чтобы принять хотя бы какое-то пусть воображаемое решение. Но, к счастью, он действительно спешил.
– Да, пойду принесу кружку. Такое впечатление, что у Мейсонов все в порядке. Вон смотри, Робби идет на работу. Не думаю, что он так бы поступил, если бы пропала его мама.
Сара понимала, что если она еще что-то скажет, сын решит, что она окончательно спятила. Когда он вернулся с кружкой, Сара взяла кофейник и увидела, что он наполнен бледно-коричневой водой. Судя по всему, она забыла насыпать кофе в фильтр. Сделав вид, что ничего особенного не произошло, Сара достала банку с растворимым кофе.
– Я перестала заваривать целый кофейник, я же одна, – сказала она, положила ложку кофе в его кружку и налила кипятка.
Алекс вздохнул и взял кружку со стола. Когда он ушел, Сара приготовила себе нормальный кофе и села почитать газету.
Полиция приехала около одиннадцати часов, а примерно в час дня один из копов постучал к ней в дверь. Сара ужасно нервничала, когда он записывал ее показания о том, что она видела в четыре утра.
– Почему вы не вызвали полицию? – спросил молодой офицер, и в его карих глазах она увидела жалость – он не понимал, как можно быть настолько безмозглой.
– Я дважды позвонила к ним домой, а потом своему сыну. Но когда я выглянула в окно, Линды уже не было на улице, и я решила, что она вернулась к себе.
Полицейский со вздохом закрыл блокнот и засунул его в карман.
– Она не вернулась, – мрачно проговорил он. – Бедная старушка бродит где-то в домашних тапочках, да еще опутанная елочной гирляндой. Ладно, сомневаюсь, что она ушла далеко. Мы ее найдем.
– Она была в ярко-розовом спортивном костюме и тапочках. – Сара попыталась вспомнить еще что-нибудь полезное. – В руках она держала бейсбольную биту. И еще рюкзак «Хэллоу, Китти». Как будто куда-то собралась.
Паренек вынул из кармана блокнот, снова вздохнул и добавил новые детали к ее показаниям.
– Жаль, что вы нам не позвонили, – повторил он, возвращая блокнот в карман.
– Мне тоже жаль. Но мой сын сказал, что Линда скорее всего вернулась домой, а в моем возрасте не всегда доверяешь своим представлениям о том, что происходит вокруг.
– Наверное. До свидания, мэм.
Это был четверг, и Сара отправилась в интернат для престарелых, чтобы навестить Ричарда. Как всегда, она взяла с собой альбом с фотографиями, сделанными в то время, когда они были детьми. Она поставила машину на парковке и в кафе на другой стороне улицы купила большой стакан шоколадно-кофейного напитка с ванилью. Держа его в руке, она вошла в интернат, где постоянно пахло мочой, миновала «гостиную» с искусственными цветами и двинулась по коридору мимо инвалидных колясок, стоявших вдоль стен. Глядя на сгорбленные
За столом сидела очередная новая медсестра. Поначалу, навещая Ричарда, Сара пыталась здороваться со всеми сестрами и санитарками, обращаясь к ним по именам, но задача оказалась безнадежной. Сестры менялись слишком часто, а низший персонал, ухаживавший за пациентами, еще чаще, как и языки, на которых они разговаривали. Одни были очень славными, они болтали с Ричардом, когда забирали подносы с едой или меняли постельное белье. Другие, с пустыми глазами, напоминали тюремных охранников, ненавидящих свою работу и пациентов.
Сара часто приносила им небольшие подарки: баночки с джемом, лимонад, который делала сама из ягод и фруктов, росших у нее в саду, свежие помидоры и перец. Она надеялась, что эти мелкие подношения покажут, как она им благодарна за то, что они так замечательно заботятся о ее брате – даже если они не понимали всего, что она говорила. Временами, когда ей не удавалось заснуть ночью, Сара молилась о том, чтобы они были терпеливы и добры или хотя бы не срывали злость на стариках. Были добры, когда смывали фекалии с ног ее брата и когда поддерживали его в ду`ше. Были добры, выполняя работу, которую ненавидели, за деньги, на которые невозможно прожить. Сара нередко спрашивала себя, можно ли быть настолько добрым.
В этот четверг Ричард находился в другом времени и пространстве. Сара сидела с человеком, жившим в его теле, показывала ему фотографии: походы, первые дни в школе, их родители. Он кивал и улыбался и говорил, что ему очень нравятся снимки. Даже в своем нынешнем состоянии, когда в сознании у него все перепуталось, Ричард оставался мягким и воспитанным – и это было хуже всего. Как обычно, Сара оставалась с ним в течение часа, хотя у нее сжималось сердце от того, каким он стал. Когда никто не смотрел, она позволяла ему сделать глоток кофе из стакана. Ричарду запретили какие бы то ни было жидкости. Всю еду ему приносили в виде пюре, а то, что он пил, даже воду, делали густым, как грязь, чтобы он не подавился, – одна из проблем болезни Альцгеймера: глотательные мышцы в задней стенке горла слабеют или люди просто разучиваются глотать. Поэтому доктор приказал не давать Ричарду кофе.
Однако Сара не послушалась. Ричард лишился своих книг, курительной трубки и самостоятельных прогулок. Кофе остался последней маленькой радостью в его жизни, и ради брата она нарушала распоряжения врача. Каждую неделю она приносила ему стакан кофе и незаметно помогала его выпить, пока он оставался горячим. Ричард его обожал, и Сара всегда получала в благодарность улыбку от существа, в которое превратился ее некогда сильный старший братишка.
Когда стакан опустел, она отправилась домой.