Сошествие Ангелов
Шрифт:
— Тогда все в порядке, — кивнул Нарел.
Лесник повернулся, намереваясь отправиться назад, в Эндриаго, но, прежде чем уйти, через плечо оглянулся на Захариэля:
— Я желаю тебе безопасного пути сквозь тьму, Захариэль из Ордена. Пусть Хранители тебя направляют и оберегают. Можешь не сомневаться, сегодня вечером я совершу для тебя жертвоприношение. Рад был познакомиться.
С этими словами он зашагал прочь и больше не оглядывался.
Захариэль после ухода Нарела проехал еще немного и вдруг понял, что прощальные слова лесника не выходят у него
Было очевидно, что Нарел не надеялся на то, что юный воин останется в живых.
Лесник не произнес ни одной из обычных в таких случаях прощальных фраз. Он не упоминал о «завтрашней жизни» или о чем-либо подобном, вместо этого избрав довольно любопытное напутствие — пожелал Захариэлю безопасного пути сквозь тьму.
Он попросил Хранителей направить его и оберегать.
И еще он пообещал совершить жертвоприношение. На Калибане такие слова не говорили человеку, с которым надеялись встретиться снова. Это было не благословение, а прощание.
Согласно общепринятым здесь представлениям о смерти, после гибели человека его душа спускалась в подземный мир и странствовала по спиральной тропе, которая в зависимости от его прижизненных поступков могла привести либо в преисподнюю, либо к порогу возрождения. Отсюда и прощальные слова Нарела. Они были позаимствованы из общеизвестного погребального обряда, где в процессе церемонии от имени усопшего читалась молитва с просьбой к стражам потустороннего мира позаботиться о его дальнейшей судьбе.
Захариэль не таил обиды на лесничего. Он не сомневался, что у того были самые добрые намерения. На Калибане почти не имелось больших городов, но, даже по его стандартам, Эндриаго было весьма захолустным поселением.
В таких местах старые обычаи очень крепки.
По представлениям самого Нарела, он оказал большую честь Захариэлю, стараясь облегчить ему странствие в потустороннем мире, которое, без сомнения, предстояло совершить всякому, кто окажется лицом к лицу с великим зверем.
Но Захариэль считал, что лесник понапрасну растрачивал свое красноречие.
Такие вопросы редко обсуждались, по крайней мере открыто, но в обществе Калибана существовали и другие религиозные представления. С одной стороны, на планете имелась традиционная религия, все еще очень популярная как среди простого люда, так и в кругу немногочисленных фанатиков из числа знати. В этой религии сочетались элементы культа предков и мистические народные воззрения, восходящие к древним познаниям первых колонизаторов планеты. Приверженцы этой религии верили, что леса Калибана населены духами-хранителями, особую роль в ней играли мрачные невидимые ангелы, которые время от времени вмешивались в людские дела, преследуя свои собственные, никому не ведомые и загадочные цели.
Однако это не означает, что Хранители во Тьме — единственные сверхъестественные существа на Калибане. Последователи традиционной веры считали великих зверей злобными духами, принявшими материальную форму, чтобы приносить людям страдания и лишения.
Учитывая все это, не было ничего удивительного, что отдельные жители и целые семейства нередко приносили жертвы Хранителям во Тьме, умоляя их вмешаться и усмирить великих зверей.
В отличие от верований народа рыцарские
Считалось, что побуждения и стремления сверхъестественных существ слишком чужды человеческому восприятию мира, и они вряд ли способны определить, когда требуется их помощь и в чем она должна выражаться.
Философия рыцарских орденов утверждала, что единственной побудительной силой в развитии личности любого человека является его собственная воля, а не предполагаемое влияние потусторонних сил. В соответствии с этими положениями в различных сообществах уделяли внимание совершенствованию разума и физического состояния рыцарей, чтобы добиться соответствия идеалам превосходства, хотя представления об этих идеалах могли отличаться в разных орденах.
Захариэль, после того как провел много лет в Ордене, впитал религиозные убеждения своих мастеров и принял их как свои собственные верования. Он не собирался спорить с людьми вроде Нарела, но и вникать в их суеверия тоже не имел никакого желания. Хранители во Тьме существовали только в мифах, и он не верил в оберегающих духов, милостиво охранявших человеческие души от каких-то теней, — только в силу человеческого разума. Деяния людей, подобных Лютеру и Льву, их кампания по уничтожению великих зверей служили ему подтверждением того, что у человека есть право свободного выбора пути своего развития. Разум способен постичь мир и даже космос, и люди, если им представится шанс, всегда предпочтут помочь своим братьям.
Захариэль был уверен, что все люди в сущности добры и, будь у них возможность, они из всех предложенных путей выберут самый лучший и светлый. Ни один человек не станет сознательно творить зло, если к этому его не принудят какие-либо обстоятельства.
На дурные поступки могут спровоцировать голод, невежество или страх, но никто не станет следовать по пути зла, если есть другие возможности.
Никто не может сознательно выбрать тьму, если есть возможность идти к свету.
В конце концов Захариэль выбросил из головы не предвещавшее ничего хорошего напутствие Нарела, перестал размышлять о природе человечества и сосредоточился на предстоящей охоте.
В этот момент его больше интересовали наставления лесника относительно дороги, а не вопросы человеческой судьбы и предназначения. Тот велел ехать на восток до обожженного молнией дерева и поляны за ним. Захариэль последовал этим инструкциям и воспользовался методом своих мастеров, позволявшим очистить мысли и обратить все духовные силы на стоящую перед ним цель. Он подстегнул коня, и тот перешел на рысь.
Пришпоривая скакуна, Захариэль устремлялся навстречу своему будущему.
Тропа оказалась достаточно протоптанной, и Захариэль легко отыскал опаленное молнией дерево. Сразу за ним простирался лес замшелых стволов, стоявших, словно ряды древних менгиров. Здесь начиналось царство сумрака и теней, и Захариэль начал понимать происхождение местных суеверий.