Состояние постмодерна

Лиотар Жан-Франсуа

Скорее желание обогатиться, чем познать, навязывает технике императив увеличения эффективности и реализуемости продукции. «Органическое» сопряжение техники с прибылью предшествует ее соединению с наукой. В современном знании техника приобретает значение только через посредство духа всеобщей эффективности. Даже сегодня зависимость прогресса знания от роста технологических инвестиций не является непосредственной. [156]

Но капитализм принес свое решение научной проблемы кредитования исследования: прямо, через финансирование исследовательских подразделений предприятий, где императив эффективности и рекоммерциализации преимущественно направляет исследования на «прикладные цели», или опосредованно — через создание частных, государственных или смешанных исследовательских фондов, которые выделяют кредиты на выполнение программ университетским департаментам, исследовательским лабораториям или независимым группам ученых, не ожидая от их работ сиюминутной прибыли, но предполагая в принципе, что нужно финансировать глубинные исследования на протяжении определенного времени, чтобы повысить вероятность получения решающей, а следовательно, очень рентабельной инновации. [157] Национальные государства, особенно в их кейнсианский период, следуют одному правилу: прикладное исследование — исследование фундаментальное. Они

сотрудничают с предприятиями посредством всякого рода агентств. [158] Нормы организации труда, превалирующие на предприятии, проникают в лаборатории прикладных исследований: иерархия, принятие решений по работе, формирование групп, оценка индивидуальной и коллективной продуктивности, разработка продаваемых программ, поиск клиента и т. д. [159] «Чистые» исследовательские центры страдают меньше, но и получают меньше кредитов.

156

Малкей развивает гибкую модель относительной независимости техники от научного знания: Mulkay M. J. The Model of Branching // The Sociological Review. Vol. XXXIII, 1976. P. 509–526. X. Брукс, президент научного и общественного комитета Национальной академии наук, соавтор «Rapport Brooks» (OCDE, juin 1971), критикуя модель инвестиций в исследования и развитие (R & D) в 60-ые годы, заявил: «Одним из результатов гонки к луне стал рост стоимости технологических инноваций, так, что это стало попросту слишком дорого… Исследование само по себе это долгое занятие: быстрое ускорение или замедление требуют неоправданных затрат и говорят об отсутствии компетенции. Интеллектуальная продуктивность не может превысить определенный ритм.» (Brooks Н. Les Etats-Unis ontils une politique de la science? // La recherche. j14, juillet 1971. P. 611). В марте 1972, Э. Э.Дэвид (мл.), научный советник Белого дома, которому принадлежи-идея проекта «Прикладное исследование национальных потребностей» (RANN), делает сходное заключение: «широкая и гибкая стратегия для исследований — жесткая тактика для развития». (La recherche. j21, mars 1972. Р. 211.)

157

Это было одним из условий, которые видвинул Лазарсфельд, когда соглашался на создание Центра исследования массовых коммуникаций в Принстоне в 1937 году. Ситуация была напряженной. Радиопромышленники отказывались вкладывать деньги в проект. Они говорили, что Лазарсфельд начинает дела, но не заканчивает. Сам Лазарсфельд говорил Моррисону: «I usually put thinks together and hoped they worked». Цитируется по: Morrison D. The Beginninig of Modern Mass Communication Research // Archives europeennes de sociologie.Vol. XIX. № 2,1978. P. 347–359.

158

В Соединенных Штатах величина федеральных государственных вложений в R& D в 1956 году была равна частным вкладам, но затем они ее опередили (OCDE, 1965).

159

Нисбет (op. cit. Chapitre 5) с горечью описывает проникновение higher capitalism в университет под видом независимых исследовательских отделений. Социальные отношения в центрах поколебали американскую традицию (см.: (Auto) critique de la science. Loc. cit. Chapitres «Le proletarieat scientifique», «Les chercheurs», «La crise des mandarins»).

Предъявление доказательства, в принципе, есть только часть аргументации, которая сама предназначена для получения одобрения получателей научного сообщения, и проходит под контролем другой языковой игры, где цель не истина, а эффективность, т. е. наилучшее соотношение «вход/выход». Государство и/или предприятие покидают идеалистический или гуманистический легитимирующий рассказ, чтобы оправдать новую цель: в речи сегодняшних распорядителей кредитов только одна цель внушает доверие, это — производительность. Ученых, техников и аппаратуру покупают не для того, чтобы познать истину, но чтобы увеличить производительность.

Вопрос, в чем заключается дискурс производительности и может ли он учреждать легитимацию. На первый взгляд кажется, что этому мешает традиционное различие между силой и правом, силой и мудростью, т. е. между сильным, справедливым и правильным. Именно об этой взаимонесоразмерности мы и говорили раньше, в терминах теории языковых игр, различая денотативную игру, где релевантность принадлежит истинному/ложному; прескриптивную игру, которая исходит из справедливо/несправедливо; техническую игру где критерий эффективно/неэффективно. «Сила» появляется только в последней, технической, игре. Мы исключаем случаи, когда ее используют для террора. Такой случай оказывается вне языковой игры, поскольку эффективность силы полностью определяется опасностью уничтожения партнера, а не лучшим, по сравнению с собственным, «приемом». Всякий раз, когда результативность, т. е. получение желаемого эффекта, достигается путем «Скажи или сделай, иначе замолчишь навсегда», мы оказываемся в области террора, где социальная связь разрушается.

Но верно и то, что результативность, повышая способность доказывать, повышает также способность быть правым: широко введенный в научное знание технический критерий оказывает влияние на критерий истинности. То же самое можно сказать и об отношении между справедливостью и результативностью: вероятность того, что определенный порядок будет считаться справедливым, повышается по мере того, как им выполняются определенные задачи, и с ростом эффективности прескриптора. Так, Луман считает, что им обнаружено замещение нормативности законами эффективности процедур в постиндустриальных обществах. [160] «Контроль контекста», т. е. улучшение результатов, направленных против партнеров, которые образуют этот контекст (будь то «природа» или люди), могло бы расцениваться как некоего рода легитимация. [161] Это было бы легитимацией по факту

160

Luhman N. Legitimation durch Verfahren. Neuwied: Luchterhand, 1969.

161

К. Мюллер, комментируя Лумана, писал: «В развитых индустриальных обществах законно-рациональная легитимация заменена технократической легитимацией, которая не придает никакого значения (significance) ни убеждениям граждан, ни самой нравственности» (Mueller CL. The Politics of Communication. Loc. cit. P. 135). См. также библиографию на немецком языке по вопросам технократии в кн. Наbегтаs J. Theorie et pratique. T. II. Loc. cit. P. 135–136.

Горизонт этой процедуры таков: «реальность» поставляет доказательства для научной аргументации и результаты для предписаний и обещаний правового, этического и политического

порядка; становясь «хозяином реальности», становятся хозяином того и другого, что позволяет применение технических приемов. Усиливая технические приемы, «усиливают» реальность, а следовательно — шансы быть справедливым и правым. И наоборот: технические приемы усиливаются тем лучше, чем больше имеется в распоряжении знаний и возможности принимать решения.

Таким образом легитимация оформляется через производительность. Последняя — это не только хорошая результативность, но еще и хорошая верификация и хорошее заключение. Она легитимирует науки и право через их эффективность, а эту последнюю через первые. Она самолегитимируется, как, по-видимому, это делает система, отрегулированная на оптимизацию своих результатов. [162] Однако это и естъ в точности контроль над контекстом, который должен обеспечивать обобщенную информатизацию. Перформативность высказывания — денотативного или прескриптивного — повышается пропорционально информации, имеющейся о его референте. Таким образом, в настоящее время рост производительности и ее самолегитимация проходят через производство, сохранение, доступность и операциональность информации.

162

Лингвистический анализ контроля истинности дан в: Fauconnier G. Comment controler la verite? Remarques illustrees par des assertions dangereusses et pernicieuses en tout genre // Actes de la recherche en sciences sociales. j29, janvicr 1979. P. 1 -22.

Отношение наука/техника перевернулось. Сложность аргументации кажется особенно интересной, поскольку обязывает совершенствовать средства доказательства, а результативность от этого только выигрывает. Распределение государством, предприятиями и совместными компаниями средств на исследования подчиняется этой логике роста производительности. Исследовательские подразделения, которые не могут похвастать своим вкладом, хотя бы непрямым, в оптимизацию результатов системы, обойдены кредитами и обречены на старение. Критерий результативности открыто выдвигается администрацией для оправдания отрицательной аттестации деятельности того или иного исследовательского центра. [163]

163

Так, в 1970 году британскому University Grants Commitee было предложено «сыграть более позитивную роль в области производительности, специализации, концентрации предметов исследования и контроля зданий и органичить затраты на эти последние» (The Politics of Education: E. Boyl & A. Grosland parlenta M. Kogan. Penguin Education Special, 1971). Это может показаться противоречащим процитированным нами ранее заявлениям (примеч.156). Но: 1) «стратегия» может быть либеральной, а «тактика» авторитарной, что говорил между прочим Эдвардс; 2) ответственность внутри иерархий государственной власти часто понимается в более узком смысле, как способность отвечать за расчетную результативность проекта; 3) государственные власти не застрахованы от давления частных групп, чей критерий результативности немедленно подлежит применению. Если в исследовании невозможно рассчитать вероятность инновации, государственный интерес состоит все же в том, чтобы поддержать любое исследование, на других, нежели расчетная эффективность, условиях.

Глава 12

Преподавание и его легитимация через результативность

В отношении обратной стороны знания — его передачи, т. е. преподавания, широко известно, какой вид принимает в нем преобладание критерия результативности.

Когда представление об установленных знаниях уже сформировано, то вопрос об их передаче прагматическим образом начинает подразделяться на некую серию вопросов: кто передает? что? кому? с помощью чего? в какой форме? с каким результатом? [164] Университетская политика формируется как связный ансамбль ответов на эти вопросы.

164

Такое определение процессу коммуникации было дано Ласуэлом на семинарах Princeton Radio Research Center под руководством Лазарсфельда: «Who says to whom in what channel with whan effect?» (Morrison. Op. cit.)

Когда критерием обоснованности становится эффективность предполагаемой социальной системы, т. е. когда принимается перспектива теории систем, то из высшего образования делают подсистему социальной системы и применяют к каждой из его проблем все тот же критерий результативности.

Результатом, который при этом хотят получить, является оптимальный вклад высшего образования в наилучшую эффективность социальной системы. А значит' нужно сформировать критерии компетентности, необходимой для этой системы. Их два вида. Первые в большей мере предназначаются для противостояния мировому соперничеству. Они видоизменяются в зависимости от соответствующих «специальностей», которые национальные государства или крупные образовательные институты могут «продать» на мировой рынок. Если наша общая гипотеза верна, то спрос на экспертов, высших и средних руководителей передовых секторов, описанных нами в начале данного исследования и являющихся ставкой грядущих лет, будет возрастать. Все дисциплины, имеющие отношение к «телематике» (информатика, кибернетика, лингвистика, математика, логика…), должны быть признаны как приоритеты образования. И в тем большей степени, что увеличение числа таких экспертов должно ускорить прогресс исследований в других областях познания, как мы уже видели на примере медицины и биологии.

С другой стороны, но в рамках все той же общей гипотезы, высшее образование должно продолжать поставлять социальной системе компетенции, связанные с ее собственными требованиями, призванные поддерживать ее внутреннее единство. Раньше эта задача содержала образование и распространение всеобщей модели жизни, которая чаще всего легитимировала рассказ об освобождении. В контексте утраты легитимности (делегитимации) университеты и институты высшего образования подчиняются отныне требованию формирования компетенции, а не идеалов: столько-то врачей, столько-то преподавателей той или иной дисциплины, столько-то инженеров, столько-то администраторов и т. д. Передача знаний не выглядит более как то, что призвано формировать элиту, способную вести нацию к освобождению, но поставляет системе игроков, способных обеспечить надлежащее исполнение роли на практических постах, которые требуются институтам. [165]

165

Парсонс определяет это как «инструментальный активизм», расточая ему похвалы до такой степени, что тот начинает путаться с «рациональным познанием»: «Неявная ориентация на рациональное познание в общей культуре инструментального активизма, становится достаточно эксплицитной и ценится более высоко среди наиболее образованных социальных категорий, которые самым очевидным образом находят ей применение в своей профессиональной деятельности». (Parsons T. & Platt G. M. Considerations on the American Academic Systems // Minerva. Vol. VI, 1968.)