Состязание в непристойностях
Шрифт:
Свою положительную роль, безусловно, сыграло и то, что всю неделю, в течение которой Калачников старательно осваивал венский вальс, на репетициях присутствовала Волкогонова. Это успокаивало Петра, он не сачковал, а наоборот, с максимальной пользой использовал каждую минуту занятий. Да и Вероника почти перестала терзать его приступами ревности, хотя каждый раз, увидев на пустых трибунах Марину с неизменной стопкой книг, она зло фыркала.
Впрочем, однажды Вероника попыталась поскандалить, заявив, что ей мешает присутствие посторонних на репетиции. На это Калачников сухо заметил,
В пятницу, во время записи очередной программы «Танцуют звезды», Петр и Вероника со своим романтическим венским вальсом заняли в конкурсе почетное второе место, чего прежде с ними никогда не случалось – обычно они не входили даже в пятерку лучших. Ну а главными неудачниками в этот раз стали молодая грудастая певичка с вульгарно накачанными гелем губами и составлявший ей пару изящный блондин, когда-то танцевавший в ансамбле Игоря Моисеева.
Певичку кто-то пытался усиленно раскручивать. Полгода назад она уже участвовала в международном музыкальном конкурсе, который с треском провалила. Теперь же певичка опозорилась и с танцами: исполняя со своим партнером модный фанк, она умудрилась дважды упасть, так что судьи единодушно поставили эту пару на последнее место со всеми вытекающими последствиями. Ведущие шоу, правда, посочувствовали проигравшим: мол, вас нам будет очень недоставать, но это были не более чем дежурные слова – кого-кого, а эту толстогубую, вульгарную проститутку никому не было жаль.
Что же касается Петра и Вероники, то, как одни из победителей этого дня, они были вознаграждены продолжительным интервью с ведущими, в котором в адрес их пары было высказано немало комплиментов. Но главное, что по времени эта беседа заняла столько же, сколько и исполнение самого венского вальса, а значит, в этот раз в ящике Калачников должен был светиться в два раза дольше, чем обычно, – чего он и добивался.
По окончании записи телевизионной программы Семен Мытарь из своей режиссерской кабинки попросил всех участников съемок, чтобы они немного задержались. Появившись через минуту в студии, он дождался, когда трибуны покинули последние зрители, и громогласно объявил:
– Друзья! У нас сегодня юбилей, поздравляю!
Все немедленно зашумели:
– Какой юбилей?! О чем речь?! Не томи публику!
– Спокойно, спокойно! – поднял вверх свои волосатые короткопалые руки Мытарь. – В общем, сегодня мы сняли десятую программу нашего еженедельного шоу!
– Как десятую?! Не может быть! Ба, и впрямь десятую! – опять загалдели присутствующие. – Значит, мы уже выучили по десять танцев?!
За почти ежедневными тренировками и еженедельными конкурсами время пролетело как один миг.
– Все точно, – подтвердил главный режиссер. – Это я могу просчитаться, а бухгалтерия – никогда. Оттуда мне и напомнили. Но это не единственное знаменательное событие. Если учесть и подготовительный период, над проектом мы работаем уже пять месяцев. Я решил, что это надо отметить и поставил перед руководством канала вопрос ребром. Так что сейчас сюда принесут из нашего буфета шампанское и кое-какую закуску. Я уже позвонил туда и сказал, что с танцами мы закончили, пора и выпить.
– Ура! – крикнул кто-то, и все засмеялись.
Воспользовавшись возникшей после этого суетой, Калачников вышел из студии, чтобы найти Волкогонову. По уже укоренившейся за последние недели традиции Петр сегодня забрал Марину у ее дома и привез в телецентр, а перед тем как она ушла на трибуны к зрителям, они договорились, где встретятся после съемок.
Волкогонова стояла у лифтов со своей безразмерной, коричневой сумкой, в которой прятала аптечку.
– Возникла небольшая проблема, – подходя к ней, сказал Калачников.
Марина встревожилась.
– Опять почувствовали себя плохо? – спросила она.
– Нет-нет, – поспешил он успокоить ее, – с этим все в порядке. Когда вы со мной, у меня ничего не болит.
Этот легкий подхалимаж она пропустила мимо ушей.
– Тогда что случилось?
– Оказывается, сегодня мы сняли десятую программу нашего танцевального шоу.
– Ну и?..
– Мытарь – наш главный режиссер – устраивает в связи с этим небольшой сабантуй, прямо здесь, в телестудии. Мне обязательно надо побыть со всеми хотя бы полчасика. Не хочу, чтобы меня считали снобом.
– Ну надо так надо, – пожала плечами Волкогонова. – Я и сама прекрасно доберусь домой.
Марина действительно нисколько не обиделась. Недавно она даже думала, что злоупотребляет зависимостью от нее Калачникова. Он регулярно платил ей по понедельникам оговоренную между ними сумму, да еще и превратился во что-то типа ее персонального водителя, причем очень пунктуального. Такая услуга с учетом ежедневно преодолеваемых солидных расстояний и затрачиваемого им времени сама по себе немало стоила.
– Вы меня не так поняли, – запротестовал Петр. – Я не собирался от вас избавиться – раз я обещал, значит, обязательно отвезу домой. Я просто хотел предложить вам составить мне компанию. Это не займет много времени. А через полчасика мы вместе уедем, идет?..
– Нет, это неудобно… – начала Марина, но ее перебили.
– А что это вы здесь стоите? – раздался сбоку веселый, самоуверенный голос.
Калачников повернулся и увидел Льва Дурманова. Тот только что вышел из подъехавшего лифта. Практически одновременно с ним из соседней кабинки появились две буфетчицы с тележкой, на которой стояли ящик шампанского и пара подносов с разнообразными закусками, прикрытыми салфетками. Буфетчицы проследовали в студию, а Дурманов подошел к Петру и Марине. Было очевидно, что спутница Калачникова заинтересовала его.
– Петр, давай-ка приглашай свою подругу к нам в гости, – с любезной улыбкой, что было для него совсем не характерно, сказал Дурманов.
– Она считает, что это неудобно, – машинально поддержал его фривольные интонации Калачников, но тут же перешел на более официальный тон: – Кстати, познакомьтесь, это Лев, генеральный продюсер канала, а это Марина… м-м-м… моя хорошая знакомая.
– Мне кажется, я вас где-то видел, – продолжал трепаться Дурманов.
– Возможно, – неопределенно пожала она плечами, не желая выдавать Калачникова.