Сотник. Не по чину
Шрифт:
Отроки ТАКОГО от сотника не ожидали, тем не менее задержались лишь на миг, чтобы набрать воздуха побольше. Подождав, пока утихнет эхо от торжествующего вопля, Мишка оглядел просветлевших и зардевшихся от удовольствия пацанов и велел им встать в строй. Помедлил еще немного и, скомандовав «вольно», заговорил уже спокойно:
– Все мы – часть войска Погорынского, а значит и Туровского. И честь и слава наша в том, чтобы оружно защищать земли княжества. И люди, кои тут живут, должны в нас прежде всего защиту видеть. Все! И купцы, и мальцы на торгу, и прочий люд, даже последний побирушка, что у церкви милостыню просит! А потому обиды или разор местным жителям чинить – такой же урон воинской чести, как и явить
Купцу слово не сдержать – проще утопиться: быстрее отмучаешься, и не так болезненно получится.
Мрачный и трезвый Никанор лично сопроводил пару подвод с проигранным закладом до подворья Никифора, договорился с хозяином о регулярности дальнейших поставок и ушел, не дожидаясь окончания разгрузки. Только морщился и отмахивался, когда ухмыляющиеся отроки провожали его до ворот с благодарностями за гостинцы.
Никеша поначалу посмеялся над рассказом о злоключении незадачливого коллеги и порадовался своей выгоде – экономия для него самого получилась немалая, ибо значительная часть расходов на пропитание шла из его кошелька. Илья с доверенным приказчиком хоть и мотались по окрестным весям, стараясь закупить провизию подешевле, но после набега цены, как водится, взлетели чуть не до небес, и прижимистый обозный старшина не уставал возмущаться:
– Одно слово, что стольный город, а путную репу пока нашли – трем лошадям подковы сбили! Не гнильем же отроков кормить! Да и то – репа та, похоже, на золотых песках росла! За свинину на торгу столько ломят – непонятно, то ли купец в первую туровскую сотню входит, то ли кабанчик вместо него. И капусту тут квасить не умеют – у нас в Ратном даже самая беспутная хозяйка вкуснее сделает!
Никифор на бурчание Ильи особого внимания не обращал, но после разговора с проигравшим заклад купцом в очередной раз задумался и в тот же вечер зазвал к себе в горницу племянника и Егора с Арсением.
– Ладно, отроки, а ты-то куда смотрел, Арсений? – хмурясь, начал он. – Горушка, конечно, гад ползучий, и проучить его не мешает, но меру-то знать надо!
– Чего?! – вскинулся ратник. – Да пусть в ноги кланяется, что голым да бездомным его не оставили!
– Ну чего вы так за шутку-то взъелись? Ну глупость брякнул спьяну, конечно, но с мальцов-то не убудет – а вы его, почитай, разорили!
– Пошутил, говоришь. – Егор зло прищурился, останавливая Мишку. – Погоди, Михайла, это нам упрек, нам и отвечать. Значит, так: какие вы, купцы, между собой шутки шутите, я не знаю и знать не хочу – не мое то дело. А вот то, что твой знакомец не над мальцами посмеяться затеял, а над опоясанными воинами, очень даже меня касается. Мало того: за отроков два взрослых ратника поручились, так он и на их слова наплевал! За одно это у нас в Ратном любой бы ему язык выдернул!
– Ну виноват он, ну дурак! Но разорять-то зачем? Стребовали бы с него харчи для тех, кто в шапку его проклятую стрелял, – а то для всех!
– Ничего, еще наживет! Зато и сам на всю жизнь запомнит, и детям объяснит, с кем можно шутить, а кого лучше не задирать. А то, ишь, воинов ему в холопы! Судьбу отроков решать вздумал, так что ж теперь на свою плачется? Не по рылу кусок выбрал, вот и подавился!
– Гы-ы-ы! – внезапно заржал Арсений. – Точно! Ниче, науку-то он прожует, а вот от нового прозвища как бы не занемог! Я утром слыхал, на торгу его уже Драной Шапкой кто-то величал!
Глава 4
То, что вокруг продолжает происходить что-то непонятное, и происходящее это его непосредственно касается, у Мишки сомнений не вызывало. Никифор с Федором мотались где-то до темноты, вечерами же при свечах что-то подолгу напряженно, а временами весьма бурно
Егоровы ратники тоже, похоже, что-то знали или догадывались: весь десяток, кроме самого десятника, с утра исчезал в неизвестном направлении, якобы по городу пройтись, на торгу чего прикупить, да просто отдохнуть, но возвращались трезвые и, так же как Никифор с Федором, о чем-то подолгу совещались, разве что не так бурно. Мишка пытался было поговорить с Арсением, да все без толку – тот никаких намеков в упор не слышал, только посмеивался:
– Да ты что, Михайла? Как же тут на месте-то усидеть? Когда еще мы в стольный город попасть сподобимся? А тут на торгу чего только нету – прямо как в заморское княжество попал, на иное только поглядеть – и то диво, а уж купить-то! Я вот намедни не поскупился, сторговал у заморского купца ларчик с секретом. Вроде и безделица, и зачем она мне – сам не знаю, а глянулась. Может, Петьке нашему подарю – не все же ему над другими шутки шутить.
Ходок пару раз пытался осторожно заговаривать с Мишкой, но все больше на тему тех усовершенствований, что устроили на княжьей ладье: его это зацепило не на шутку. Предлагал вместе подумать да разобраться, что можно еще сделать, мол, то все на ходу придумалось, наспех, понятно, что времени не было, нужда заставила, а вот если спокойно рассудить, так еще ладнее может получиться.
Мишка эту тему не поддерживал категорически: во-первых, раздавать ноу-хау на халяву в его планы не входило; во-вторых, он уже прикинул, что еще можно там сделать, но уже дома, в Михайловом городке, и советчики ему для этого совсем не требовались. А в-третьих, это Ходок сейчас после дороги отдыхает, а у сотника Младшей стражи хлопот с избытком. Поход еще не закончился, на нем вся забота и ответственность за личный состав, расположившийся в посаде, почти у самой реки, где у Никифора был немалый кусок земли со стоящими на ней складами и сараями.
Там, конечно, в основном командовал Дмитрий, но систему караулов и общий распорядок жизни, дабы мальчишки от скуки и при неизбежном в таком случае падении дисциплины не натворили бед, развлекая себя самостоятельно, Мишке пришлось сочинять на ходу.
Тем временем «пляски с бубнами в хороводе» приобрели системный характер. Причем широкий диапазон состава «ансамбля» – от лиц княжеского рода и Великой волхвы до нищего бродячего музыканта – наводил на мысль, что имеет место тенденция превращения разовых выступлений в большие гастроли, в которых он сам намечен на роль приглашенной звезды и, что самое поганое, ни сном ни духом не ведает о программе выступления и маршруте «труппы».
Так, сразу после крещения отроков Мишку разыскал монастырский служка и кротким тоном сообщил, что его желает видеть князь Всеволодко. Ничего не оставалось, как последовать на зов.
Князь уже чувствовал себя значительно лучше, полусидел на постели и на Мишкин поклон и ритуальные изъявление почтения ответил коротким кивком, одновременно отсылая взмахом руки своего посыльного.
– Ну здрав будь, Михаил. Присядь, поговорить с тобой хочу.
– Слушаю тебя, княже. – Мишка опустился на указанное место, не обманываясь насчет показного благорасположения Всеволода к своему пленителю, ибо тот больше заботился о своем удобстве – чтобы при разговоре не смотреть снизу вверх на собеседника.