Сотник. Не властью единой
Шрифт:
Да, лешаки… больше некому! На пастбище пробрались незаметно, а на покосе их – его! – совершенно случайно заметили. Совершенно случайно… Что, что, сэр Майкл? Говорите – леший? Ну-у, батенька! Эдак до чего угодно договориться можно. С нечистой силой нам как-то бороться не с руки, так будем пока считать, будто ее и не было. А были лешаки, воины-невидимки… Впрочем, не такие уж и невидимки – здоровенный, с хвостом и оленьими рогами! Ну, это все можно легко приделать… опять же – для маскировки. В леших здесь верили все, такое уж было мировоззрение – полухристианское-полуязыческое… Религиозное! В Средние века иного ни у кого
Кузнечика сотник лично навестил в мастерской.
– Здорово, брат Тимофей!
Друзья обнялись, хотя последний раз встречались всего-то день назад.
– И вы… ты… День добрый!
– Кому добрый, а кому и не очень, – усаживаясь рядом с токарным станком, посетовал Миша.
На станке, в струбцине, была закреплена какая-то хитрая деталь – то ли для сеялки, то ли для какого иного комбайна. Станок приводился в действие не ногами и не крутящей ворот лошадкой, а верхнебойным мельничным колесом, расположенным на быстром ручье неподалеку. Энергии падающей со специального желоба воды хватало даже на пресс и тяжелый кузнечный молот, не говоря уж о станках. Миша, впрочем, в технические подробности особенно не вникал, оставив сие Кузнечику и дядьке Лавру. Все же Михаил Лисовин был больше воин, именно ратное дело ему и нравилось, именно там – во главе младшей стражи – он и чувствовал себя на своем месте.
– Лешаки? – выслушав, задумчиво протянул Кузнечик.
Там, в будущем, ему – Димке! – было девятнадцать лет, и он быстро умирал от саркомы. Но все же – девятнадцать, здесь же – тринадцать всего. Соответственно парень и выглядел… в отличие от осанистого и уже заматеревшего Миши.
– Лешаки, они да – когда-то и нас с тобой охраняли… Напасть и вредить? Ну-у… хватает и в землях Журавля гадов. Тех, что себе на уме. Не много, но такие есть, встречаются. Эти могли, да… Подробнее? Подробнее надо спросить у Юрия. Да и вообще, хорошо бы навестить, давно не были.
– Навестим, – задумчиво покивал сотник. – Только чуть позже… Пока же я вот что мыслю. Если предположить – пока только предположить! – что все случившееся не случайность, а сознательная диверсия, то… что мы увидим?
– А что мы увидим? – глаза Тимки азартно вспыхнули.
– А увидим мы, брате, что не все там у них гладко прошло. Если по военной науке судить… по Клаузевицу, Триандафилову и прочим светилам… то всякая диверсия должна иметь тактическую и стратегическую цель. Стратегическая цель – запугать, ослабить, тактическая же – вполне конкретная. В данном конкретном месте устроить конкретную пакость. И что мы видим? Какова была тактическая цель на пастбище?
– Так ясно же – уничтожить скот, – Кузнечик повел плечом, совсем еще детским, мальчишеским. – Вот они его и… в болоте.
– Не весь, да. Но – большую часть. Еще и пастухов убили. Ну, по моим предположениям.
– А стога, значит, так толком и не сожгли?
– Вовремя пожар заметили.
– Значит, явится снова, – убежденно кивнул Тимофей. – И не обязательно сюда. Ищи, Михаил. Где тонко, там и рвется.
– Вот и я о том, – хмуро покивал сотник. – Вот и я о том… А нельзя будет с этими твоим лешаками переговорить?
– Можно, – Кузнечик ласково погладил закрепленную на станке деталь. – Только вряд ли помогут. Не забывай – в землях Журавля давно уже порядка нет, а лешаки все-таки – каста. И я так думаю, кто-то их в этом убеждении постоянно поддерживает. Кое-кто мог и польститься на чужой приказ – не все, но… так сказать, левые.
– Это уж так… Ладно, поглядим. Бывай пока, Тима.
– Да, Миша, – уже попрощавшись, Тимофей нагнал боярича в дверях. – Думаю, вражины не так просто пришли. Не нахрапом. Если лешаки – есть у них в Ратном свои глаза и уши. Обязательно есть!
Сотник вернулся в «хоромы» уже затемно. Отворив окно, уселся на лавке, вытянув ноги. Слышно было, как за рекой, в Ратном, голосили петухи, с пристани же доносились обрывки разухабистых песен – продолжал гулеванить новгородский торговый гость. Вот же неугомонный! Что называется, попала вожжа под хвост. Ишь, орет-надрывается:
Сиди-сиди Яша под калиновым кустом!Кушай-кушай, Яша, орешки каленые!А ведь прав брат Тимоша! Есть, есть у «левых лешаков» в Ратном и глаза, и уши. Отыскать их быстро вряд ли получится… А тогда, значится, что? Правильно – нельзя отыскать, так можно использовать. Можно и нужно…
Что-то просвистело за окном, и Михаил машинально пригнулся – пуганый все же уже, воин!
Пригнулся, сполз с лавки, откатился по полу в сторону… И, осторожно поднявшись на ноги, недобро прищурился – в простенок меж полками впилась – дрожала – стрела! Длинная, с черными вороньими перьями.
Глава 2
Погорынье, июль 1128 г.
Осторожно подобравшись к стене, Миша протянул руку, вытащил аккуратно стрелу, все еще дрожавшую и казавшуюся живой, ядовитой, злобной! Однако не глубоко и вошла. Лук – слабый. Из такого детишкам только стрелять. Да и вообще, как можно гарантированно попасть в человека, сидящего в темной комнате? Ни светильников, ни свечей сотник не зажигал. Просто прилег на лавке – думал. И вот те нате – стрела!
Откуда стреляли? С пристани очень даже могли. Правда, там даже сейчас людно… Вон, у корчмы гомонят, все никак бедным не успокоиться.
Да, могли с пристани… Только зачем? Напугать. Так Миша пуганый и не такое видал. Подумаешь, стрела… Хиленькая, к слову сказать… и отцентрована плоховато. Господи! Да ведь точно такие в торговых рядках продают по ромейской медяхе десяток! Столько пирог-рыбник стоит… ну, пусть полпирога.
Пристань… Корчма… Крики… А ну-ка…
Сотник оказался на пристани минут через десять. И впрямь – у корчмы гомонили. Тот самый толстобрюхий пропойца-купец, как его… Мефодий! И с ним еще двое, лет примерно по тридцати, одеты небедно… Да, верно, купцы с причалившей вечерком ладейки! Даже при луне видать было – пьяные, а уж если речи послушать…
– Верно, робяты! Так оно… оно и есть…
– У кого есть? У тебя?
– И у меня есть… А у вас – нету!
– А… А… А чего у нас нету, друже?
– Того! А ну-ка, еще стрельнем… Дай-ко стрелу… Ща на спор! Вон в то дерево…
– Так ты и первый раз не попал!
– Дак эт я того… Это я в луну целился!
Сотник сжал кулаки и сплюнул. Вон тут что, оказывается! Питухи-пианицы на спор из лука бьют. Куда Бог пошлет… В луну он целился, паразит! Ишь, разорались. Надо бы стражу послать – утихомирить. Хотя… Стражу, даже младшую, на такие пустые разборки посылать – слишком много чести! Пущай корчмарь с ярыжками своими утихомиривает разошедшихся постояльцев.