Сотня. День 21. Возвращение домой (сборник)
Шрифт:
– Что я могу сделать? – твердо спросил он.
Кларк отпрянула и уставилась на него. В ее глазах появился новый страх.
– Ничего, – сказала она с заставшей его врасплох решимостью. – Ты должен пообещать, что ничего не станешь делать. Родители взяли с меня клятву, что я никому не скажу. Они не хотят этого делать, Уэллс, и занимаются этим не по своей воле. Их угрозами заставил Вице-канцлер Родос. – Она взяла Уэллса за руку. – Обещай, что никому ничего не скажешь. Я просто… – Она прикусила губу. – Я просто не могла это больше от тебя скрывать. Мне нужно было с кем-то поделиться.
– Обещаю, – сказал Уэллс, хотя сам уже пылал от ярости.
Этот скользкий гад не имел права делать такие вещи за спиной Канцлера. Уэллс подумал об отце, о человеке, который имеет четкие критерии добра и зла. Отец никогда не разрешил бы ставить опыты на людях. Он может немедленно положить этому конец.
Кларк снова опустила голову на грудь Уэллса, он обнял девушку и прошептал:
– Я люблю тебя.
Через час, проводив Кларк до дому, Уэллс в одиночестве пришел на обзорную площадку. Он ощущал острую потребность что-то сделать. Если в ближайшее время ситуация не изменится, угрызения совести уничтожат Кларк. Уэллс отказывается молча наблюдать гибель любимой.
Уэллс никогда раньше не нарушал обещаний. С самого нежного возраста отец внушал ему, что руководитель всегда держит свое слово. Но Уэллс вспоминал слезы Кларк и понимал – выбора у него нет.
Он развернулся и зашагал к кабинету отца.
Они наполнили канистру водой из ручья и двинулись в обратный путь к лагерю. Уэллс довольно долго односложно отвечал на вопросы Октавии о Кларк, а потом попросил ее прекратить этот разговор. Октавия сделалась угрюмой, и теперь Уэллса терзало чувство вины. Октавия была милой девушкой и явно хотела как лучше. Интересно, а как она тут оказалась?
– Ну, – сказал, нарушая молчание, Уэллс, – а из-за чего тебя арестовали?
Октавия изумленно уставилась на него.
– Неужели ты не слышал версию моего брата? – Она одарила Уэллса натянутой улыбкой. – Он так любит рассказывать, как я попалась, когда воровала еду для малышни в моем детском центре – для бедных малюток, над которыми вечно все издеваются, отбирая их пайки? И как монстры из Совета, не моргнув глазом, засадили меня за это в Тюрьму.
Что-то в голосе Октавии заставило его выдержать паузу.
– Все так и было на самом деле?
– А какая разница? – спросила она так неожиданно устало, словно была гораздо старше своих четырнадцати лет. – Мы можем что угодно думать друг о друге. Если Беллами хочет верить в свою историю, я не могу ему этого запретить.
Уэллс остановился, чтобы поудобнее перехватить тяжелую канистру. Почему-то они оказались в незнакомой части леса. Деревья тут росли гуще, и Уэллс совершенно не узнавал местности.
– Мы заблудились? – заозиралась по сторонам Октавия, и в тусклом предвечернем свете Уэллс заметил панику на ее лице.
– Все будет нормально. Нужно только… – Он замолчал, потому что до его ушей внезапно донесся какой-то звук.
– Что это? – спросила Октавия. – Мы что…
Уэллс шикнул на нее и шагнул вперед, туда, откуда доносился треск ветвей. За деревьями что-то шевелилось, и он отругал себя за то, что вышел без оружия. Было бы здорово заявиться в лагерь с добычей: пусть знают, что не только Беллами способен охотиться. Звук повторился, и разочарование Уэллса превратилось в страх. Не добыть обеда еще полбеды, как бы им самим не превратиться в чей-нибудь обед.
Он уже подумывал схватить Октавию за руку и умчаться, но тут его взгляд зацепился за какой-то красновато-золотистый отблеск. Уэллс поставил на землю канистру и сделал несколько шагов вперед, шепнув Октавии:
– Стой тут.
Его взгляду открылась небольшая прогалинка между деревьев. С губ Уэллса уже почти сорвался оклик, но вдруг юноша застыл на месте.
Он увидел Кларк, которую обнимал не кто иной, как Беллами. То, как Кларк тянулась губами к этому парню с Уолдена, наполнило сердце Уэллса яростью. Оно пропустило удар, а потом яростно забилось в его груди.
Каким-то невероятным усилием Уэллс смог оторвать глаза от этой парочки и отпрянуть обратно под деревья, прежде чем приступ морской болезни заставил мир закружиться перед его глазами. Чтобы сохранить равновесие, ему пришлось ухватиться за ветку. Уэллс хватал ртом воздух, но легкие были пусты. Девушка, ради спасения которой он рискнул жизнью, целовала другого. Она целовала того самого отморозка, из-за которого его отец, возможно, уже мертв.
– Ух ты! – прозвучал совсем рядом голос Октавии. – Их прогулочка повеселее нашей.
Но Уэллс уже отвернулся и побрел в противоположном направлении. Он смутно осознавал, что за ним спешит Октавия, задавая какие-то вопросы про аптечку, но голос девушки был почти не слышен из-за пульсации крови в его голове. Ему не было никакого дела, отыскались ли наконец медикаменты. В природе не существовало лекарства, которое могло бы вылечить его разбитое сердце.
Глава 18
Кларк
К тому времени, как Кларк и Беллами с найденной аптечкой добрались до лагеря, уже стемнело. Кларк провела в лесу всего несколько часов, но, когда она вернулась на поляну, ей показалось, что прошло несколько жизней.
Большую часть пути они молчали, но каждый раз, когда рука Кларк случайно задевала Беллами, по ее коже будто пробегал электрический разряд. Первые несколько минут после их поцелуя она была смущена, подавлена и, заикаясь, бормотала извинения, пока Беллами усмехался. В конце концов он со смехом оборвал ее невнятное бормотание, сказав, чтобы она ни о чем не беспокоилась.
– Я знаю, что ты не из тех девушек, которые бросаются в лесу на всех парней без разбора, – с озорной усмешкой сказал он, – хотя, может, лучше бы ты была как раз такой.