Сотри все метки
Шрифт:
Рой электронных насекомых снимал ритуал с разных точек. Впоследствии Зоран мог сопроводить свою работу великолепным видеорядом. Им заинтересуется какой-нибудь из каналов, специализирующихся на документальных фильмах.
«Вот бы разузнать, как складывался этот ритуал».
Душа бестелесна. Если тело мертвеца привязать к земле, подобно якорю, то ей легче вознестись к небесам. Зоран мог выдать с десяток гипотез. Возможно, они хотят обезопасить тело от хищников, хотя так близко от хижин хищники не решатся раскапывать могилу, пока пропитания в округе вдоволь. Посмертный слепок в полный рост здесь тоже не практиковался. При беглом осмотре жилищ Зоран не нашел ни одной статуи прежних вождей, как, впрочем, и каких-либо других изваяний богов или тотемных животных. Но рассуждения на эту тему, пожалуй, стоило оставить в будущей работе. Зоран записал несколько мыслей, пока они были свежими и пока он их не забыл.
Скаурус бросил в могилу щепотку
Люди стали расходиться.
Отрубленную голову робота отнесли в хижину вождя. Ее подвесили рядом с другими головами роботов, которых принесли в жертву раньше. Все-таки аборигены считали, что самое ценное в роботе это голова. Возможно, оставляя их в хижине вождя, люди думали, что головы могут дать во время сна хороший совет. Что они приходят в сон и сами его создают. Или что они охраняют вождя во сне, когда он сам не может вовремя заметить нападение злых духов.
Одну «муху» Зоран оставил возле могилы. Наблюдать, как два десятка изможденных людей работают с монотонностью примитивных роботов, ему быстро наскучило. Разжиться сувенирами в заброшенном городе, найти который не представляло никакого труда и без эхолотов по торчащим из земли ржавым балкам, Зоран намеревался попозже. Сказывалась усталость. Сосредоточенно смотреть трансляцию сразу с нескольких «мух» становилось все труднее.
Он весь извертелся в кресле, принимая то одну, то другую позу или изменяя форму кресла, но все равно отсидел себе и зад, и ноги, и теперь они ныли тупой болью. Она утихала, когда он вставал, ходил по каюте, меряя ее из угла в угол и кругами, словно заключенный, который не знает, как ему убить время. Но стоило ему опять сесть в кресло, и в тело возвращалась ноющая боль.
Аборигены на экранах вгрызались зубами в плохо прожаренное на костре мясо. Расплавленный жир и сок стекали по их губам и рукам. Рот Зорана наполнился слюной. Ему до тошноты надоело глотать питательные таблетки. Он принимал их, чтобы не терять время на пережевывание более приятной для глаз и желудка пищи, не отрываясь от экрана и не глядя на то, что же он глотает. Кислотно-щелочной баланс катастрофически сместился в сторону кислотности, как это бывает, когда хлещешь литрами кофе, а потом удивляешься, отчего прохудился желудок. Трапеза на экранах помогла сделать ему выбор. Он остановился на говяжьем бифштексе с кровью. Тяжеловато, но очень хочется. Кухня-автомат исполнила заказ за минуту. Пережевывая сочное мясо, Зоран ловил себя на мысли, что ему опостылела каюта, и он захотел сам отправиться к заброшенному городу, а не доверять раскопки роботам. Те, конечно, все бы сделали лучше его и аккуратнее, но... Он с ностальгией вспомнил, как замирало сердце на практических занятиях в университете, когда слой за слоем счищаешь кисточкой грязь на раскопе и ждешь, что после очередного мазка появится пластиковый черепок с яркими рисунками или архаичное электронное приспособление — сломаешь голову, пока поймешь, для чего оно предназначалось.
Аборигены ели с таким аппетитом, что Зоран, следуя их примеру, отложил в сторону вилку и нож, схватил бифштекс пальцами и начал в него вгрызаться.
После еды его быстро разморило. Он заснул прямо в кресле. Оно трансформировалось и приняло горизонтальное положение.
Глава 2
Проснувшись, Зоран увидел перед собой потолок каюты. В расслабленных мышцах не было боли, хотя несколько часов ему пришлось провести в неудобной позе. Он спал весь день, уже начинало темнеть. Руки покрывал слой высохшего жира. Зубы Зоран не почистил. Во рту ощущался противный привкус. Открой он рот, то своим дыханием, наверное, мог бы убить любое живое существо, совсем как дракон из сказок. Оставалось посмотреть в зеркало и убедиться, что за время сна он не превратился в отвратительное чудище. На такую мысль наводило и его отражение на рельефном потолке каюты — с огромными выпученными глазами, вытянутым тяжелым подбородком, который то и дело менял форму, стоило Зорану немного пошевелиться.
Остатки сна не отпускали его. Тело оставалось вялым, расслабленным. Зоран разделся, забрался в душевую кабину
Расчесав и высушив волосы, переодевшись, Зоран вернулся в кресло. Перед сном он все-таки поручил роботам провести археологическую разведку местности. Выбравшись из корабля, они сложили свои длинные, извивающиеся, как щупальца, конечности в дисковидные корпуса.
Роботы сливались с поверхностью. Зоран не видел их, пока они не зашевелились, двинувшись к заброшенному городу. Даже простейшие из них обладали способностью анализировать собранную информацию, но орда роботов все равно оставалась для Зорана чем-то абстрактным и, общаясь с ней, он испытывал чувство, будто говорит с пустотой.
Пока он не хотел связываться с ними. Пусть роются в старом городе.
Зоран откинулся на спинку кресла. Напротив него возникло точно такое же кресло. В нем сидел старик с копной седых, аккуратно зачесанных назад волос и небольшой эспаньолкой. На нем был очень дорогой элегантный синий костюм. Зоран себе такого позволить не мог. Кожа старика имела желтоватый оттенок, в глазах спокойствие и мудрость. По крайней мере, таким запомнился он Зорану, хотя в реальности они виделись всего один раз, и тогда Зорану было лет двенадцать. Не больше.
Корабельный мозг проецировал любые образы, делая их вполне реальными и ощутимыми. Они умели вести диалог, а не повторяли вложенную в них информацию. Во время нудного многомесячного перелета от порталов до планет Зоран часто беседовал с этим человеком. Не будь у него столь умного собеседника, Зоран от безделья не нашел бы себе места. Пришлось бы улечься в криогенную камеру. Согласно исследованиям, клетки организма при входе и выходе из криогена, независимо от срока пребывания, старели на два-три месяца. Выходило, что при столь непродолжительном перелете выгоды от криогенной камеры никакой нет.
В памяти корабельного мозга хранились сотни образов. Некоторые программы были полностью контрафактными. Они не имели лицензированного аналога, поэтому представители правоохранительных органов, изучи они поподробнее данные в корабельном мозгу и наткнись на пиратскую продукцию, должны были уничтожить ее без следа, а Зорана — оштрафовать. Мию Альбину — победительницу последнего конкурса красоты — иметь спутницей на корабле хотели многие. Зоран мог побиться об заклад, что на доброй четверти кораблей есть ее фантом, а то и клон. И то и другое, разумеется, пиратское. Сколько бы Мия Альбина ни тревожилась о соблюдении авторских прав и сколько бы она ни утверждала, что никогда не давала официального разрешения на использование ее образа для создания осязаемых фантомов, а уж тем более клонов, и делать подобное по меньшей мере неэтично, — плевать на это было всем с высокой колокольни. В том числе и разного рода спецслужбам, в обязанности которых входило следить за соблюдением авторских прав. Они не штрафовали за каждую мелочь экипажи кораблей при досмотре. Было много других способов собирать с них мзду. Таможенники, оказавшись на борту, спрашивали: «Мия Альбина — есть?» и кривились в ехидной ухмылке, поскольку знали, что им ответят. По их поведению было понятно, что осязаемый фантом Мии Альбины был нужен кому-то из них для внутреннего пользования. В этом случае, если добровольно сообщить о наличии соответствующей программы в базах данных, стирать их правоохранители не будут. Отделаешься тем, что перепишешь им приличную копию... Но если у тебя не будет фантома Мии Альбины... О, тогда ты сам виноват. Надо готовиться к таможенной проверке по полной программе. Мозги у многих представителей спецслужб недалеко ушли по объему и способностям от тех, какими оснащались динозавры. Они никогда не верили тому, кто скажет, что у него нет Мии Альбины. Даже если ты никогда не воспользуешься этой программой, ее все равно лучше иметь на борту для таких вот случаев. Пока Зоран этого не понял, он очень мучился с таможенными досмотрами. Хорошо, что случайные знакомые, с которыми он разговорился в портовом баре Альбукирке, открыли ему глаза. Они сказали, что лучше установить в корабельных данных фантом Мии Альбины и всегда говорить о нем таможенникам. В течение года, до тех пор, пока конкурс красоты не выиграет новая девушка, проблем не будет.
Зоран копировал ее дважды. В первый раз ему показалось, что программа была при копировании частично утеряна, да и сама она не в точности передает Мию Альбину, а как бы в отретушированном варианте. Такое впечатление сложилось оттого, что Мия Альбина была очень красивой пустышкой, очень похожей на тех, которых делали в подпольных генных лабораториях и поставляли на черный рынок. На конкурсе существовало строгое ограничение для генных и косметохирургических изменений. Если его переступить — в конкурсе участвовать запрещается. Мия Альбина была натуральной представительницей воистину прекрасного пола с минимальными изменениями.