Сотрудник агентства "Континенталь"
Шрифт:
Вскоре мы достигли предместий и приблизились на расстояние выстрела. Я выпустил пулю выше головы беглеца. Ободренный таким образом, тот немного прибавил скорости, но мы и теперь его нагоняли.
В самый неудачный момент Хендерсон решил оглянуться. Неровность на дороге заставила дернуться колеса, машина вильнула, пошла юзом и завалилась на бок. Почти сразу, из всей этой кучи, раздался выстрел и пуля прожужжала мимо моего уха. Еще одна. И пока я искал цель посреди вывалившегося из машины барахла, мы приблизились. Древний обшарпанный револьвер Макклампа рыкнул вплотную к другому моему уху.
Хендерсон был мертв, когда мы добрались до него, пуля Макклампа попала ему в глаз.
Стоя над телом Маккламп спросил:
– Я не отношусь к излишне любознательным, но надеюсь, вы не будете возражать и объясните — зачем я стрелял в этого парня.
– Потому что это был Торнберг.
Он молчал минут пять, потом сказал, – Я полагаю, это так. Как додумались до этого?
Мы сидели позади обломков машины, ожидая полицию, вызвать которую послали рекрутированного водителя родстера.
– Он должен был быть им, – сказал я, – если над этим делом хорошо подумать. Забавно, что мы не дошли до этого раньше! Вся та чепуха, что мы слышали о Торнберге, имеет какое-то сомнительный привкус. Борода и неизвестная профессия, безукоризненная чистота и работа над таинственным изобретением, очень скрытный и родившийся в Сан-Франциско, где пожар уничтожил все старые архивы — все выглядит наспех приготовленной фальшивкой.
Теперь рассмотрим Хендерсона. Вы сказали, что он прибыл в Сакраменто где-то в начале лета, и даты, которые Вы раздобыли этим вечером, показывают, что он не появлялся, пока Торнберг не купил дом. Отлично! Теперь сравните Хендерсона с описанием Торнберга, которое мы получили.
Одинаковый рост и возраст, тот же самый цвет волос. Отличия — все вещи которые легко изменить: одежда, легкий загар, месяц на отращивание бороды. Небольшие усилия и трюк бы удался. Сегодня вечером я съездил в Тавендер и просмотрел вещи из последней партии белья для прачечной — там не было ничего что не подходило бы Кунсам!
И ни один из счетов не был достаточно большим, если бы Торнберг так заботился о чистоте, как нам рассказывали.
– Должно быть замечательно быть детективом! – усмехнулся Маккламп, в то время как подъехала полицейская машина и из нее высыпали стражи порядка. – Я полагаю, кто-то шепнул Хендерсону, что мы спрашивали о нем этим вечером... А затем добавил с сожалением, – Выходит, мы в итоге не сможем повесить на них убийство.
– Нет, но мы без труда заставим их сознаться в поджоге и заговоре с целью обмануть страховые компании, и в чем-нибудь еще, что сможет придумать окружной прокурор.
Скользкие пальцы
"Slippery Fingers". Опубликован в журнале «Black Mask» в октябре 1923 года под псевдонимом Питер Коллинсон. Переводчик М. Банькин.
– Вы уже знакомы, конечно, с обстоятельствами смерти — ах! — моего отца?
– Три дня в газетах только и пишут, что об этом, – сказал я, – разумеется, я их читал. Но хотел бы услышать всю историю из первых рук.
– Я мало что могу рассказать.
Фредерик Гровер был невысоким, стройным мужчиной лет тридцати, одетый как на картинке из журнала «Ярмарка тщеславия». Несколько девичьи черты лица и голос не позволяли ему выглядеть внушительно, но я перестал обращать на это внимание уже спустя несколько минут. Он не был дураком. Я знал, что в деловом центре города, где он быстро организовал большое и развивающееся дело по торговле ценными бумагами, не прибегая к значительной помощи отцовских миллионов, его считали сообразительным малым. И я не был удивлен, когда позже Бенни Форман, который в этом разбирался, сообщил мне, что Фредерик Гровер слыл лучшим игроком в покер к западу от Чикаго. Он был хладнокровным, уравновешенным, сообразительным человеком небольшого роста.
– Отец жил здесь один со слугами после смерти матери, это случилось два года тому назад. – продолжил он. – Я женат, вы уже знаете, и живу в городе. В прошлую субботу, вечером, отец отпустил Бартона – Бартон состоит у него дворецким уже много лет – это было чуть позже девяти, сказав, что не хочет, чтоб его этим вечером беспокоили.
Отец был в библиотеке, просматривал какие-то бумаги. Комнаты слуг в задней части дома, и никто, кажется, ничего ночью не слышал.
В пол восьмого утра, в воскресенье, Бартон нашел отца лежащего на полу, как раз справа от того места, где вы сейчас сидите, мертвого, заколотого латунным ножом для бумаг, который всегда лежал тут на столе. Передняя дверь в библиотеку была приоткрыта.
Полиция обнаружила кровавые отпечатки пальцев на ноже, столе и входной двери, но до сих пор им не удалось найти того, кому эти отпечатки принадлежат, поэтому я и обратился в ваше агентство. Врач, который прибыл вместе с полицией, считает, что смерть наступила между одиннадцатью часами и полуночью.
Позже, в понедельник, мы узнали, что отец в субботу утром взял в банке 10 000 долларов в стодолларовых купюрах. Никаких следов этих денег мы не нашли. У меня и у слуг сняли отпечатки пальцев, их сравнили с теми, что нашла полиция, ничего похожего. Вот все, что я знаю.
– У вашего отца были враги?
Он покачал головой.
– Я не знаю ни одного, хотя, возможно, он их и имел. Видите ли, я не слишком хорошо знал своего отца. Он был очень немногословным человеком, и до выхода на покой, примерно лет пять назад, он провел большую часть своей жизни в Южной Америке, где занимался горнорудной промышленностью. Там у него, возможно, мог остаться и десяток врагов. Бартон — лучше него вряд ли кто знал отца – кажется, не знает ни одного из них, кто ненавидел бы отца настолько сильно, чтоб убить его.
– Что скажете о родственниках?
– Я был его наследником и единственным ребенком, если это вас интересует. Насколько я знаю, у него не осталось в живых никого больше из родни.
– Пойду поговорю со слугами, – сказал я.
Горничная и повар ничего не смогли рассказать, и от Бартона я получил не очень много. Он работал у Генри Гровера с 1912 года, побывал с ним в Юньнани, Перу, Мексике и Центральной Америке, но, по-видимому, он почти ничего не знал ни о бизнесе ни о знакомствах хозяина.