Сотрудник ЧК
Шрифт:
Силин рассказал о себе. Родом он из-под Херсона. Воевал в Карпатах. Потом попал под полевой суд за большевистскую агитацию, ушел из-под расстрела, добрался до Питера и там встретился с Николаем Семеновичем, Лешкиным отцом. Рассказал, как брали Зимний дворец, как Ленина слушали на II съезде Советов.
В Херсоне Силин собирался работать в Союзе фронтовиков.
– Это тоже место ответственное, ты не думай! – сказал ой. – Фронтовик нынче неустойчивый. Его, которые за контрреволюцию, легко могут с дороги своротить. А надо, чтобы он свою линию знал, чтобы с нами шел, понял?
Уходя, он оказал:
– Так что вот, Алексей-друг, ежели чего понадобится, иди прямо ко мне, не сомневайся. Николай велел за тобой приглядывать.
Лешка хотел поведать ему про свое невеселое положение, но почему-то не сказал, постеснялся.
Потом он встречал Силина то на митинге, то просто в городе, на улице. Силин расспрашивал про житье-бытье и каждый раз напоминал, чтобы Лешка шел к нему, ежели чего. Лешка говорил: «Хорошо», но так ни разу и не обратился за помощью. Но вот, когда город начал готовиться к обороне, когда друг Пантюшка ушел с боем добывать у своего отца винтовку, Лешка уже не сомневался, что ему следует делать. Он отправился прямо в Союз фронтовиков, к Силину.
Первый раз за все время Силин встретил его неприветливо:
– Нашел когда прийти! Чего тебе?
– Возьмите меня к себе!., – нахохлившись от волнения, сказал Лешка.
– Это еще зачем?
– Как зачем! Что же мне сидеть с Глущенкой, как последнему буржую?
– А здесь что ты будешь делать?
– Ну вот! Что я, стрелять не умею.
– Ишь ты, воевать захотелось! – протянул Силин. – Шел бы лучше домой, парень.
– Не пойду! – твердо и отчаянно заявил Лешка. – Будь дома отец, так я бы уж давно… – Про отца Лешка сказал с умыслом: пусть вспомнит, чей он сын.
Силин, прищурясь, словно впервые видел, оглядел крепкую, не по годам рослую Лешкину фигуру. Прикинув что-то в уме, поколебавшись, он вдруг спросил:
– Не струсишь?
У Лешки отчаянно забилось сердце.
– Не… я не струшу!..
Силин пожал плечами:
– Ну, оставайся, коли так, будешь при мне для поручений…
Так Лешка стал связным.
Вскоре он уже носился по ночному затаившемуся Херсону, разносил по заводам записки Силина. Он побывал на Забалке, на верфях и всюду видел одно и то же: формировались отряды рабочих и, вооруженные чем попало – винтовками, охотничьими берданами, винчестерами и даже старыми шомпольными ружьями времен турецкой войны, – уходили в ночь, в темноту, на исходные рубежи предстоящего восстания. И было радостно чувствовать себя среди этих людей участником надвигавшихся событий.
Одно омрачало Лешкино существование: оружия у него не было, а попросить у Силина не представлялся случай…
НАЧАЛО
Возвращаясь с верфей Вадона, Лешка едва не наткнулся на немцев.
Отряд человек в тридцать шел по улице Говарда. Прячась в тени домов, Лешка двинулся следом.
Немцы свернули на Суворовскую и прошли ее насквозь, туда, где белело двухэтажное здание городского почтамта.
«Почту
В конце улицы, чуть наискосок от почты, находился небольшой пустырь, заваленный строительным мусором.
Притаившись за грудой щебня, Лешка видел, как немцы взломали широкую трехстворчатую дверь почты и вошли внутрь. На улице остался патруль, человек пять. Забранные решетками окна первого этажа осветились.
Вернувшись в Союз, Лешка рассказал о виденном Силину. Тот нахмурился.
– Это точно?
– Точно!
– А у Вадона был?
– Как же. Велено передать, что все сделают. И насчет Забалки чтобы не беспокоиться: там будет, как условлено.
– Добро. А как ты к почтамту попал, это вроде не но пути?
Лешка рассказал, как наткнулся на немцев и шел за ними до почты. Силин расспросил, сколько было немцев, как вооружены. Потрепал Лешку по плечу:
– Ишь ты, разведчик! Ну, посиди там, в зале, обожди меня.
Лешка вышел в зал, где в это время никого не было и только на скамье возле двери в комнату Совета сидел молодой парень-фронтовик и мотал серые, донельзя затрепанные обмотки. Лешка сел рядом с ним. У парня было безусое скуластое лицо, из-за воротника шинели выпятился край старого вафельного полотенца, которым он, как шарфом, обмотал шею. Полотенце было черное от грязи.
Надежно закрепив шнурок обмотки, парень распрямился, взглянул на Лешку и вдруг сдвинул редкие бесцветные брови.
– Ты кто такой? – подозрительно спросил он.
– А ты кто? – в тон ему отозвался Лешка.
– Я Николай Пахря, меня всякий знает. А ты кто- кадет?
– Дура ты! С чего взял?
– Но, но, не дурачись! – угрожающе сказал парень. – Думаешь, не видал я вашего брата?
– Вот и факт, что не видал. Не кадет я: гимназистом был.
– Гимназистом? – недоверчиво переспросил Пахря. – А шинелька-то вроде кадетская. Небось врешь? Погоны снял, думаешь, и не видно тебя? Шпионить сюда пришел?
Пахря был одного роста с Лешкой и, по-видимому, одной с ним силы.
– Сам ты шпион! – наливаясь злобой, проговорил Лешка. – За такие слова, знаешь…
– Ты еще угрожать!
Не успел Лешка опомниться, как Пахря был уже на ногах и держал в руках винтовку.
– А ну, руки вверх! – заорал он, щелкая затвором. – Руки вверх, говорю, кадетская морда!
Лешка вскочил, сжимая кулаки… Так они стояли друг против друга, когда в коридор вышел Силин вместе с командиром одного из отрядов – Костюковым, плотным, сутулым фронтовиком, с длинными, концами вниз, рыжими усами.
– Что у вас тут? – нахмурясь, спросил Силин. – Убери винтовку, Пахря.
– Подозрительный тип, товарищ Силин, – доложил тот, – кто такой – неведомо.
– Убери винтовку, тебе говорят. Это свой человек, мой связной.
– Связной?.. Чего же он молчал?
– А чего кричать?
– Ну сказал бы, что свой, а то сразу на дыбки!..
Силин спросил Лешку:
– Ты можешь провести людей к почте?
– М-могу, – с трудом приходя в себя, вымолвил Лешка.
– Только пройти надо аккуратно, чтобы никто не заметил. Сможешь?