Сотворение мира
Шрифт:
Пули засвистели совсем рядом с Хасаном. В стороне кто-то закричал. Сильный крик перешел в резкий визг, который, казалось, смог заглушить стрельбу и больно резал слух. Керимоглу ощутил мурашки на спине и подумал о том, что способен кричать так же.
– Нет уж, вы сами подыхайте, а я как-нибудь обойдусь! – прошептал он. – У меня другие планы…
Разрыв гранаты отбросил турка в сторону. Рухнув в какую-то яму, он был засыпан землей, а следом на него свалилось что-то тяжелое. Ничего не соображая, он с трудом выбрался из-под колоды, свалившейся на него, и выполз наверх. Морщась от боли, поднялся, потрогал ушибленную голову и глянул вперед…
«Они уже здесь», – резанула в мозгу страшная мысль: к нему бегом приближались расплывчатые темные силуэты вооруженных людей.
К счастью, в темноте противник пока не видел его, что давало возможность для маневра. Извиваясь, как змея, с необычайной для своей солидной комплекции ловкостью, турок полз между камней, крепко сжимая кейс. Над головой то и дело пели пули. Иногда они попадали в камни, которых здесь было превеликое множество. Тогда в шуме боя появлялись новые интонации – визгливый звук рикошета, от которого у Хасана переворачивалось все внутри.
Особенно ему не хотелось погибать или быть захваченным именно сейчас – когда в его руках оказалась вся сумма. Теперь, когда можно было не ломать голову по поводу этого ненужного дележа денег или устранения невыгодных коллег-конкурентов… Сейчас надо было любой ценой выжить и выбраться отсюда.
Тело рвалось прочь от опасности в сторону видневшейся вдали поляны. Дыхание было настолько сильным, что не было слышно – есть ли сейчас за ним погоня. Но возникшее чувство преследуемого зверя подсказывало о приближающейся опасности. Действия Хасана были четки: добраться до поляны, успеть пересечь ее и там…
Наконец Керимоглу обогнул огромный камень и перебрался через опасный пригорок. Все – теперь он вне зоны обстрела. Вот и кони, вот и его жеребец. Гнедой жутко пугался обстрела. Он храпел, бил копытом и пытался отвязаться от дерева.
– Ах ты, мой дорогой, – бормотал турок, закрепляя драгоценный кейс в сумке у седла, – дождался. Ну ничего, сейчас, сейчас…
Все это заняло у него каких-то полминуты. Затем он попытался вскочить в седло, но от волнения и оттого, что конь ходил ходуном, Хасан дважды не мог усесться. Сорвавшись, он упал на четвереньки, но тут же вскочил, не позволяя себе терять ни секунды.
– Проклятье! – вне себя пробормотал он.
Наконец, он оседлал коня и, коротко гикнув, помчался прочь, по тропинке, уходившей во тьму.
Глава 38
«Разумные» доводы освобожденного Казаряна не были услышаны российскими миротворцами. Они начали действовать. Выпускать «этих ублюдков», как выразился Огольцов, конечно же никто и не собирался. Не для того происходило недавнее десантирование, чтобы вот так просто дать уйти преступникам.
Поняв, что их действительно обложили, похитители открыли ответный огонь. Они находились в менее выгодном положении и поэтому били из-за камней короткими очередями. Кто-то из десантников начал стрелять из подствольника, отрезая им путь к отступлению.
– Надо их брать в кольцо! – кричал капитан, отдавая команды.
Локис растворился в бою, уйдя в него с головой.
– Уйти решили? Не выйдет, ублюдки! – Сержант почувствовал, что уходит дневная усталость, что его вновь захватывает пьянящий азарт боя.
Светящиеся светлячки пуль прочерчивали трассы. Пуля ударила рядом, Локис переместился левее.
Тем временем Онищенко, высунувшись из-за камня, увидел темную фигуру человека с автоматом. Это не был десантник, а значит…
Вдох-выдох, на полувыдохе десантник затаил дыхание и совместил прорезь прицельной планки, мушку и темное пятно фигуры на одной линии. Черт! Не стоит на месте, перемещается. Ничего, сейчас, сейчас… Ага! Вот эта сволочь. Уже не выцеливая, десантник дал короткую очередь. Похититель завалился, издав сдавленный крик. Ранил – ну что ж, хорошо.
Бой продолжался. Локис, держа автомат у плеча, на ходу бил короткими очередями. Бросок влево, перекат, с колена по вспышке, перекат вправо, еще перекат, лежа – очередь, вскочил и вперед. По мере сближения очереди становились все длиннее. Обе стороны стреляли озверело – на звук, на тень, на вспышку.
– Не уйдешь, – в азарте говорил он, высматривая следующую цель, – хватит, наигрались в кошки-мышки.
Пуля свистнула у щеки.
– Молодец, Серега! – крикнул Локис, видя, как тот завалил любителя шальных денег. – Так держать.
Сержант успел подумать о том, что Онищенко на самом деле оказался хорошим бойцом. Но те двое, прятавшись за камни, сдаваться и не думали. Огневые вспышки трепетали то слева, то справа. Противник также не желал становиться легкой мишенью, меняя места. Вдруг, переместившись еще, Локис увидел, как один из похитителей крадучись спускается вниз по склону. Несмотря на темноту, он узнал его – это был Керимоглу.
– Ну что же, посмотрим, – прошептал сержант, съезжая вниз по траве.
Через несколько минут он уже был на поляне. Удалявшийся цокот копыт указал направление. Под свистевшими вокруг пулями Локис поймал пляшущую лошадь, отвязал ее и, вскочив в седло, поскакал за турком.
Спускаться ночью по крутому склону сидя верхом – выглядело чистым самоубийством. Ощущения незабываемые, адреналин давал о себе знать на все сто… Сержант сильно упирался в стремена, отклоняясь назад для перемещения центра тяжести, иначе можно было перевернуться. Лошадь перескакивала поваленные деревья, ноги еле удерживались в стременах.
Локис знал, что лошади – очень умные животные, но есть у них один недостаток – пугливость. Пугаются, услышав малейший шорох. Тут уже надо всаднику ухо востро держать, чтобы лошадь не понесла. Если понесет – это страшно. Коня надо голосом успокаивать, если он почувствует, что всадник не волнуется, он тоже успокоится. Но это в более-менее нормальных условиях. А тут о спокойствии речи уже не шло…