Сотворение мира
Шрифт:
— Кир Спитама, внук Зороастра, — представила меня Артемизия.
Она ни капли не смутилась. Видно, Мардоний был не первым, кто развлекал ее.
— Знаю, знаю, — слащаво пропел Лидагм. — Мне сказали, что ты принимаешь этих двух молодых принцев. Очевидно, они так тебя очаровали, что ты забыла — мы собирались на верховую прогулку.
Артемизия вдруг начала извиняться:
— Я совсем забыла! Извини, пожалуйста. Они поедут с нами?
— Конечно. Если захотят.
— Куда? — спросил Мардоний.
— Мы собираемся
Так и закончился этот любопытный день: Мардоний и я гонялись за невидимым оленем вместе с Лидагмом и Артемизией. Девушка несколько картинно скакала впереди нас, в развевающейся накидке, с копьем наперевес.
— Похожа на богиню Артемиду, правда? — Лидагм гордился своей дочерью-амазонкой.
— Еще прекраснее, еще ловчее, — сказал Мардоний, не глядя на меня.
Поскольку Артемида относится к главным демонам, я жестом отогнал злых духов, и это подействовало: Артемизия, зацепившись за низкий сук, свалилась с коня. Я был к ней ближе всех и слышал ругательства, более подходящие дорийскому коннику. Но когда приблизился Мардоний, она начала тихонько стонать, и он нежно усадил ее снова на лошадь.
По дороге из Галикарнаса в Сарды мы немного поговорили об Артемизии. Мардоний признался, что соблазнил ее.
— То есть совсем наоборот, — поправился он. — Она очень волевая женщина. Что, все дорийки такие?
— Не знаю. Лаис ионийка.
Бок о бок мы проехали через лесистое ущелье. Ночью в горах подморозило, и под копытами потрескивали заиндевевшие ветки и листья. Впереди и сзади нас по крутой лесной дороге колонной по два ехали всадники.
Мы с Мардонием всегда держались в центре, сразу за нашим командиром Артаном. В случае сражения он возглавит атаку из центра, передняя колонна станет правым флангом, арьергард — левым. Естественно, я говорю об открытой местности. В этом высокогорном ущелье нападающие перебили бы нас всех. Но наши умы не занимала опасность — военная опасность.
Мардоний вдруг сказал:
— Я хочу жениться на ней.
— Дама замужем, — счел нужным напомнить я.
— Он скоро умрет, ее муж. Это вопрос нескольких недель, может быть месяцев, как она говорит.
— Уж не собирается ли она… ускорить ход событий?
Мардоний кивнул, сохраняя, однако, полную серьезность:
— Как только я скажу, что готов жениться, она станет вдовой.
— Мне бы такая жена только портила нервы.
Мардоний рассмеялся:
— Выйдя за меня, она отправится в гарем и не выйдет оттуда. Мои жены не будут принимать мужчин, как она принимала меня. Или охотиться на оленей.
— Зачем она тебе нужна?
Мардоний с улыбкой взглянул на меня, и я оценил мужественную красоту его строгого лица с тяжелой квадратной челюстью.
— Затем, что я получу Галикарнас, Кос, Нисирос и Калимну. Когда отец Артемизии умрет, она станет полноправной царицей
— И ты станешь владыкой морей.
— И я стану владыкой морей.
Мардоний отвернулся, улыбка сошла с его лица.
— Великий Царь не разрешит этот брак, — вернулся я к теме. — Взгляни на Гистиэя. Как только он завладел этими серебряными рудниками во Фракии, так сразу оказался в Сузах.
— Но он грек. А я перс. И я племянник Дария. И сын Гобрия.
— Да. Именно поэтому этот брак невозможен.
Мардоний ничего не ответил. Конечно, он понимал, что я прав, и не посмел заговорить с Дарием о своем браке. Но через несколько лет, когда Артемизия сама стала царицей, Мардоний испросил позволения у Ксеркса жениться на ней. Ксеркса это очень позабавило, он посмеялся над Мардонием. А с трона им было произнесено:
— Горцы никогда не смешивают кровь с представителями низших рас.
Несмотря на всю непочтительность Мардония, Ксеркс знал, что он не осмелится напомнить ему о крови Ахеменидов, которую сам Ксеркс так весело и порой столь противозаконно смешивал с иноземными женщинами. Любопытно заметить, что из всех отпрысков Ксеркса ничего путного не вышло. Но если не лукавить, то у них и не было возможности проявить себя. Большинство казнили в следующее царствие.
3
В Сарды мы прибыли ранней осенью.
Всю жизнь я слышал об этом легендарном городе, построенном или перестроенном Крезом, богатейшим человеком на земле. О победе Кира над Крезом сложены тысячи баллад, пьес, легенд. В Милете также рассказывают истории о царящем там разврате и чрезмерной роскоши.
Теперь уже не могу припомнить, что же я ожидал увидеть, — наверное, дома из чистого золота. Вместо этого передо мной предстал заурядный городишко с населением в тысяч пятьдесят жителей, глинобитные, крытые соломой домишки, теснящиеся один к другому. А в запутанных улочках заблудиться было еще легче, чем в таких же неприглядных Афинах или в Сузах.
Мы с Мардонием помогли отряду разбить лагерь к югу от города и верхом отправились в Сарды, где очень быстро и заблудились. Вдобавок местные жители не говорили ни по-персидски, ни по-гречески, а по-лидийски не говорит никто на земле, кроме самих лидийцев.
Казалось, мы блуждаем уже несколько часов. Нависающие балконы и верхние этажи так и грозили обвалиться — особенно увешанные мокрым бельем. Но жители показались нам необычайно красивыми. Мужчины заплетали волосы в длинные косы и гордились своей белой, гладкой кожей. Ни один уважающий себя лидиец не рискнет выйти на солнцепек. И тем не менее лидийская конница лучшая в мире и составляет костяк персидского войска.