Сотворение Святого
Шрифт:
Я пребывал в исключительно хорошем расположении духа и огляделся в поисках человека, с которым мог бы над чем-нибудь посмеяться. Заметил Джулию. Я видел ее раз или два после возвращения в Форли, но ни разу не говорил. Теперь же я чувствовал себя уверенно. Точно знал, что она мне совершенно безразлична, но подумал, что неплохо бы хоть немного ей отомстить. Какое-то мгновение смотрел на нее, и принял решение. Подошел к ней и почтительно поклонился:
— Донна Джулия, несравненный мотылек!
Она неуверенно глянула на меня, не зная, как отнестись ко мне.
— Позвольте предложить вам руку, — решительно продолжил я.
Она улыбнулась чуть смущенно и взяла меня под руку.
— Как прекрасна сегодня графиня! — воскликнул я. — Все должны влюбиться в нее. — Я знал, что Джулия ненавидит Катерину, да и Катерина отвечала ей тем же. — Я бы не посмел сказать этого другой женщине, но знаю, что ты напрочь лишена ревности. На этом балу она луна среди звезд.
— Идея не первой свежести, — холодно ответила Джулия.
— Но более чем уместна в настоящий момент. Я думаю написать об этом сонет.
— Как я понимаю, сонеты в ее честь уже писались, и, думаю, дамы Форли будут тебе за него очень признательны.
Я рассердил ее и по собственному опыту знал, что в таком состоянии ей обычно хотелось плакать.
— Боюсь, ты злишься на меня.
— Нет, это ты зол на меня, — ответила она, уже на грани слез.
— Я? Почему ты так решила?
— Ты не простил мне…
Я задался вопросом, а не случился ли у добропорядочного Джорджо очередной приступ угрызений совести, заставивший его покинуть Форли.
— Дорогая моя, — с губ моих сорвался смешок, — заверяю тебя, я целиком и полностью тебя простил. В конце концов, ничего серьезного в наших отношениях и не было.
— Не было? — с некоторым удивлением взглянула она на меня.
Я пожал плечами:
— Ты поступила совершенно правильно. Такие интрижки рано или поздно заканчиваются, и в принципе не так уж важно, когда именно.
— Я боялась, что причинила тебе боль. — Она понизила голос.
Я вспомнил случившееся: тускло освещенная комната, элегантная женщина на диване, холодная и безразличная, и я, охваченный отчаянием. Я помнил блеск кольца с драгоценными камнями на белой руке. И не захотел пожалеть ее.
— Моя дорогая Джулия… ты позволишь мне называть тебя Джулией?
Она кивнула.
— Моя дорогая Джулия, поначалу я чувствовал себя несчастным, я это признаю, но недолго. Достаточно было выпить бутылку вина и хорошенько выспаться. Это такое же действенное средство, как кровопускание при лихорадке.
— Ты чувствовал себя несчастным?
— Естественно. Обычное дело, если тебе указывают на дверь. Куда приятнее самому инициировать разрыв.
— Так это вопрос гордости?
— Не могу этого не признать.
— Тогда я так не думала.
Я рассмеялся:
— Во всем виновата моя слишком уж эмоциональная натура. Я тебя напугал, но в действительности это ровным счетом ничего не значило. — Она молчала, и через какое-то время я продолжил: — Знаешь, когда человек молод, он должен максимально использовать отпущенное ему время. Верность — излишняя добродетель, непрактичная и совершенно немодная.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Проще говоря, ты не особенно любила меня, а я не особенно любил тебя.
— Ох!
— Мы почувствовали влечение другу к другу, а после того как удовлетворили его, нас уже ничего не связывало. Мы поступили бы глупо, если б не разбежались. Если бы ты не порвала со мной, это пришлось бы сделать мне. Женская интуиция подсказала тебе это, и ты опередила меня.
Вновь она промолчала.
— Разумеется, если бы ты любила меня или я — тебя, все было бы иначе. Но в нашем случае…
— Я вижу в углу мою кузину Виоланту. Отведешь меня к ней?
Я выполнил ее просьбу, а когда мы раскланивались, спросил:
— Мы так приятно поболтали и расстаемся друзьями, так?
— Несомненно!
Втайне я надеялся, что причинил Джулии боль и задел за живое. Сожалел, что не сумел сказать ей чего-то еще более обидного. Сам я испытывал по отношению к ней полнейшее безразличие, но, когда вспоминал о своих страданиях, ненавидел ее.
В Форли я теперь знал всех и, покинув Джулию, тут же нашел других собеседников. Гости прибывали. У графа собрался весь цвет Форли, и разговоры становились все более оживленными. Иногда их заглушала музыка, а главной темой вечера была удивительная красота Катерины. Она находилась в прекрасном настроении, и никто не знал, почему графиня так весела, учитывая, что в последнее время она страдала от непопулярности мужа. Теперь же ее мрачность исчезла, уступив место ослепительным улыбкам. Ее окружили мужчины, которые что-то говорили ей, и взрывы смеха свидетельствовали об остроумных ответах. Обаянию графини способствовала чуть ли не солдатская прямота, свойственная Франческо Сфорце, которую Катерина в какой-то степени унаследовала. Люди говорили об уважении, которое выказывал Джироламо по отношению к Кеччо: они рука об руку ходили по залу, увлеченные разговором, напоминая о тех временах, когда со стороны казалось, что они — два любящих друг другу брата. Катерина иной раз смотрела на них и одобрительно улыбалась: не вызывало сомнений, что она радовалась их примирению.
Я прокладывал путь в толпе, наблюдая за людьми, со многими перекидываясь словом или раскланиваясь, и думал о том, что жизнь прекрасна и удивительна. Чувствовал себя очень довольным собой и гадал, где моя милая Клаудия. Мне хотелось подойти к ней и засвидетельствовать свое почтение.
— Филиппо!
Я повернулся и увидел Шипионе Моратини, который стоял рядом со своей сестрой, в окружении нескольких женщин и мужчин, в большинстве своем мне знакомых.
— Почему ты так довольно улыбаешься? — спросил он. — Судя по твоему виду, ты потерял гальку и нашел алмаз.
— Может, так и случилось, кто знает?
В этот момент я заметил Эрколе Пьячентини, который входил в зал со своей женой. Мне стало любопытно, а чего это они так припозднились. К Клаудии тут же подскочил один из ее воздыхателей, и она покинула мужа, уплыв, опираясь на руку поклонника. Эрколе направился к графу. Его мрачная физиономия перекосилась неким подобием улыбки, которой определенно недоставало искренности.
— Сегодня действительно день веселья, раз уж злобный дикарь пытается улыбаться.