Совенок. Путь к трону. Пятая часть
Шрифт:
— Я бы… Тоже… Отдал…
Он вдруг замолчал, и Аль с испугом подумал, что остался один на один со своим выбором. Ведь скоро уже. Немного осталось. И проще это сделать, когда враг рядом, и его ненависть служит опорой.
Мужчина вдруг встал на четвереньки. Потом шатаясь и хрипя так, что Алю казалось, человек не может так дышать, встал. Выпрямился. И рычащий от напряжения голос перекрыл визги ульхов.
— Огонь всесокрушающий. Даритель тепла и жизни. Выжигатель нечисти и нечистот. Милость Асмаса. Эту жертву я приношу во имя жизни того,
— И тех, кто здесь, — быстро добавил Аль, чувствуя, как перехватывает горло. Это его речь. Его слова.
— И всех живых, кто здесь, — не стал спорить огневик. Шагнул, подхватил камень, вдавил его в грудь, напротив сердца, а дальше все залила ослепительная вспышка. Тело Аля пронзила невыносимая боль и он рухнул в небытие.
День был жарким, какой и должна быть в Асмасе середина лета. Безоблачное небо, легкий близ, ласковые, лижущие песок волны, крики морских птиц и… долгожданный, тягучий, ленивый отпуск.
Юля поднялась с лежака, поправила солнечные очки, оглядела пляж. Пожалуй, сейчас это был самый защищенный пляж Асмаса, отгороженный от суши стеной высококачественной иллюзии и барьера — дипломная работа старших курсов. Так что для всех пляж был пуст. А за барьер мог пройти лишь узкий круг лиц. Даже слуги не имели сюда доступ. С моря же бухту прикрывал туманный барьер. Ибо нечего простым гражданам лицезреть отдых монарших особ, потому как некоторых может и инфаркт хватить от вопиющего и многократного нарушения этикета.
— Сока? — предложила Юля Седьмой и та благодарно кивнула.
Юля потянулась, оглядела разморенных подруг, сунула ноги в шлепки — раскаленный песок обжигал так, что не походишь босиком, накинула прозрачное парео–халат. Сладко зевнула — жара и море превращали ее в ленивого тюленя, готового спать сутками. Привычно посчитала головы, возвышающиеся над песком. Трое своих, Седьмой принц, сын Софраны и две бабушки, не спускающие глаз с ребятни.
Неделю назад мама прибыла из зимнего Питера провести время с внуками. Так и заявила, что теперь ее очередь, а некоторым, ставшим столь высокородными, что целый дворец заняли, пора отдохнуть и дать другим потискать и понянчить малышей.
Свекровь, она же Четвертая мать, внезапно приняла сторону сватьи, проникновенно добавив:
— Старость надо уважать, Юлечка.
— Воспитаем всех, — подтвердила Татьяна Федоровна, с энтузиазмом оглядывая взирающую на нее с обожанием ребятню, чьи перемазанные ягодным пирогом мордашки светились восторгом — Земную бабушку, как они звали ее между собой, любили без исключения все, а уж от ее пирогов даже его величество не отказывался.
И на три недели Юлю, а после и прибывших Софрану с Седьмой отстранили от детей.
Юля прошла в
Оба дедушки нашли общий язык на почве рыбалки и теперь проводили полные умиротворения дни на лодке, добывая рыбу, которую потом вечером все вместе готовили на берегу.
С заходом солнца детей отправляли спать, и пляж целиком принадлежал взрослым.
— Я столько всего узнала за это время, — Седьмая с недоумением вертела в руках комок с толстыми плотными щупальцами, не зная, как к нему подступиться, — но главное, здесь я просто я, а не Седьмая мать и бывшая королева.
— И где еще мы можем так ходить? — хохотнула Софрана, указывая на собственный купальник.
— Птичник сожрет, если узнает, — хмыкнула Юля, представляя в красках заголовки местных новостных изданий: «Корона опозорена», «Наследники занимаются развратом», «Леди подают дурной пример подданым».
— Подавятся, — не согласился Третий, — и пусть сначала барьер преодолеют за доказательствами.
Его тоже не прельщало быть обнаруженным в одних шортах, с испачканной песком спиной и всклокоченными от морской воды волосами. Так что барьер высочества укрепляли лично. Ибо все оценили вино, фрукты, жареных на огне мелких осьминогов, танцы, песни, шутки, а главное — свободу от дворца, и никому не хотелось однажды это потерять.
Его величество так же соизволил посетить их тайный пляж с супругой и Восьмым наследником. Высокие гости провели один день в Четвертом тэорате, выразили восхищение всем и пожеланием как-нибудь вернуться, но ее величество задержаться не захотела. Ее явно смущало присутствие сразу двух бывших жен супруга.
Лишь одно омрачало Юлин отдых в этом году — отсутствие Совенка, его друзей и Майры. Но детей надо отпускать, чтобы они взрослели.
Она выглянула из шатра, свистнула по-мальчишечьи, сунув два пальца в рот. С такой ватагой свист — самое действенное средство. Десять секунд — и все здесь.
И тут тревога стальной хваткой стиснула сердце, перехватывая горло. Юля захрипела, пошатнулась, с трудом удержала поднос с бокалами. Отмахнулась от обеспокоенных вопросов подруг. Заметалась, не зная, что делать и куда бежать.
Лихорадочно набрала на браслете мужу:
«Есть новости от Шестого?»
Фильярг ответил почти сразу:
«Только то, что уже говорил: они добрались. С ними все хорошо».
Но хорошо не было. Совсем. Была дикая тревога, выворачивающее наизнанку внутренности чувство опасности. И Юля села прямо на песок, потянулась мысленно к Совенку.
Блок. Поганец успел перекрыть к себе доступ. Живот скрутило. Перед глазами потемнело, а рот наполнился вкусом крови. И что же он чувствует, если ей с блоком так плохо?