Совенок. Путь к трону. Пятая часть
Шрифт:
— Пил раньше, — с сомнением — а когда это было-то? — протянула верхняя голова.
— Огневухи бы сейчас, — с тоской подтвердила голова из второго яруса.
— А я вот бокальчик вина перед сном любил. Иллойского, — вставила третья голова.
И все дружно загалдели, делясь любимыми напитками. Потом перешли на кто, когда, с кем и в каких количествах. Любимая мужская тема для разговоров, даже у королей.
— … . Я ведь только Первую любил. Н–да… Еще Третью сильно уважал. Умная была… Прям огонь. И грудь…
— … . Я вот тоже думал, что уже все. Никто сердце не тронет, но Восьмая… Прыткая такая, ласковая, милая девочка… Так и осталась жить со мной.
— Бедные, — всхлипнула Юля, и на нее зашипели — не мешай.
Перед головами королей появились багряно–черные сгустки, трансформировались в алые стаканы, наполненные чем-то черным.
— За жен! — провозгласила голова.
— Пили уже, — возразили сбоку.
— Так шесть раз только, — поправили с другого, — а надо восемь.
Бокалы взмыли в воздух, нырнули в открытые рты и были дружно проглочены.
Густой выдох пронесся по пещере, и Юля ощутила себя окончательно проспиртованной. Ей и пить не надо — только дышать, чтоб напиться.
Она поправила голову Совенка, лежащую на коленях. Сын дышал ровно и просто спал. Правда, спать будет еще долго, ибо «… нечего было влезать, куда не следует, а после огненного портала, пусть радуется, что жив остался».
Юля вздохнула, потерла виски — в голове сильно шумело, мысли путались, а короли перед глазами множились и, казалось, их то ли пятнадцать, то ли двадцать…
— Ты пропустила! — проворчала в ее сторону самая доставучая из голов.
И хорошо, что Юля сидит. Вообще, нестерпимо хотелось лечь и отрубиться. И это после одного «разбавленного специально для слабаков» бокала.
Она с содроганием посмотрела на сгусток, висевший перед ней в воздухе. Отвернулась, но тот скользнул следом, упрямо зависнув перед глазами, загораживая собой обзор.
Понятно… отвертеться не получится. Когда стихия желает тебя напоить, возражения не принимаются.
— Так что ты там предлагала? — миролюбиво поинтересовалась, подлетая, вторая голова.
Юля стиснула зубы, ткнула в ледяной на ощупь сгусток огня — мозг завис, переваривая несоответствие, поймала в ладонь выпавший из сгустка стакан, наполненный ядовито–зеленым дымом. Приготовилась, выдохнула, поднесла бокал ко рту и одним вдохом втянула дым.
В голове взорвался ком неподдающихся анализу эмоций, пронесся огненным тараном по венам и выпал горячими осадками в желудке.
— Я вас люблю, — заверила Юля головы, — всех всех.
Счастливо улыбнулась и попыталась отрубиться, но ей не дали.
— Слово, ассара! — напомнили, и Юля со стоном заморгала, выныривая из сладостного бреда, где она танцует хоровод с колобками в коронах, а те
— Ар–р–тефакт, — выдавила, икая, — чтоб лишний огонь у вулканов забирал. И не нужна тогда ветвь… А тэораты… Пусть дети высочеств наследуют.
Хана греческой семейке. Не будет больше первых, вторых и третьих. Кучи дядей, дедов и остальных родственников. Да и не жалко. Не дворец, а балаган какой-то. А уж все торжественные мероприятия — спина потом болит от раскланиваний. Да и бюджет… всю ораву кормить. Никаких налогов не хватит.
Лицо обдувал теплый, с ароматами сырой рыбой воздух. Острый камень впивался под лопатку, жесткое ложе успело намять бока, а кожу почему-то пекло, точно она перезагорала на пляже. В голове царила болезненная, звенящая тишина и казалось, что все мысли умерли до одной. Во рту пересохло и сильно хотелось пить.
«Похоже, я все-таки вырубилась», — догадалась Юля, не находя в себе сил пошевелиться. Одна лишь мысль о том, что надо открыть глаза и сесть, вызывала приступ удушливой тошноты.
Прошлое возвращалось проблесками мутных картинок. Вот она спорит с головами о престолонаследии — самая умная, конечно. Поднимает тост за лучших мужчин — головам надоело пить за жен, и они переключились на себя любимых. Глотает зеленый дым, ощущая себя тем самым зеленым змием.
Интересно, она вырубилась до того, как начала задавать глупые вопросы о том, кто у них главный, не ссорятся ли головы между собой и как определяют порядок кто в верхнем ряду, а кто в нижнем?
Хотелось верить, что да. Или ее специально вырубили, устав от назойливого любопытства?
От нахлынувших угрызений совести сознание просветлилось и до него стали доносится голоса. Такие знакомые…
— Как ты мог напоить личинку, дряхлый пепел! Это тебе лишь бы жрать без меры и без закуски, а двуногие слабы. Она умереть могла!
— Напрасно хвостом искры трясешь. Я двуногих получше чешуйчатых червей знаю. Перебрала чуток. Зеленый дымок вообще детский напиток.
— Чуток?! — возмущенно взревели в Юлиной голове, вызвав волну судорожной боли. — Зеленого дымка? Ты подсунул ей эту гадость?! Он даже меня с лап сшибает. Надоело сводничать, решил сам развлечься? Да я полумертвой ее из твоих объятий вытаскивал! Последние мозги прожег со смертной танцевать?!
— Ну подкоптил слегка, — смутился голос, — увлекся. Давно красивую женщину не тис… танцевал. Надо было думать, кому выпить предлагает.
— Надо было понимать, кого сюда тащишь! — рычал Драго. — Личинка тебе не простая двуногая. Она перед тобой кланяться не станет.
— И что ты привязался ко мне с этими поклонами? — ворчливо возмутился голос. — Не нужны они мне. Мы вообще другие вопросы обсуждали.
— Жен своих короли, как всегда, обсуждали, — отрезал Драго, проявив глубокую осведомленность о привычках огненной стихии. — Сколько раз с тобой пили — всегда одно и тоже.