Совершенное создание

Старые галактические карты в подражание древним земным — отчасти ради шутки и отчасти по наитию — изображали в далеких рукавах системы могучих существ: змей больше космического корабля, ганимедообразных тигров, дев с рыбьими хвостами, огромных дельфинов и андроидов величиной с остров. Смотришь, и вспоминаются противоречивые шедевры Гробина.

В самом конце Дальнего — Седьмого — рукава галактики на карте изображали Совершенное создание. Оно имело облик женщины и несло на себе три халдейских символа: символ сокровища, символ очень странной рыбы Машур и символ реституции, или Плавающей Справедливости.

Плавающая Справедливость — это нравственный эквивалент известного в геологии изостатического

равновесия [1] . Ее главный принцип гласит: любой дисбаланс рано или поздно будет приведен к новому балансу, иногда мягко и плавно, иногда внезапно и грубо, как при землетрясении. То, что опустилось ниже всего, сильным искривлением слоев может быть поднято до наивысшей точки, если того потребует восстановление равновесия. И есть еще заключительное положение

Плавающей Справедливости. Оно утверждает: самый никчемный человек станет однажды обладателем главного сокровища вселенной. Без этой перспективы миры потеряют равновесие навсегда.

Самым никчемным человеком во вселенной был Питер Фини, жалкий неудачник, бесхребетный слюнтяй. Правда, была у него одна сильная сторона: он подмечал женскую красоту как никто другой. Женщины игнорировали его существование, так что мнение Питера о них оставалось беспристрастным, не замутненным близостью или чувством принадлежности. Питер оценивал красоту здраво и бескомпромиссно, хотя порой и с оттенком горечи.

Ну и сколько красивых женщин он обнаружил во вселенной?

Шесть.

Всего-то? И весь этот сыр-бор вокруг каких-то шести женщин? Вы уверены?

Да, Потер Фини был уверен. Его быстрый глаз — единственная быстрая вещь, которой он владел, — сканировал миллионы женщин во время его беспорядочных скитаний по вселенной. И лишь шесть из них были названы красивыми.

Леди с Меллионеллы, однажды мелькнувшая в толпе. Питер бросился за ней, но упустил из виду, а потом тщетно разыскивал целый год.

Девушка из маленького городка на Восточном континенте планеты Хоки. Впрочем, была у нее одна особенность, которая причинила Питеру боль: она разговаривала, как жительница маленького городка на Восточном континенте планеты Хоки. Питер просил у неба, чтобы она онемела, понимая, что молиться о таких вещах грешно и что девушка все равно одна из самых красивых, как бы она ни разговаривала…

Юная особа невысоких моральных принципов, родом с Люситы. Она была идеальна — ни убавить, ни прибавить.

Мать шестерых детей с Камирои. Уже не молодая, без общественного положения, вечно спешащая, нетерпеливая, раздражительная и, очень может быть, самая красивая женщина во вселенной…

Юная еврейка с планеты Трейдер. Искренняя и бесконечно добрая, но с безнадежно запутанной жизнью.

Красавица из Сан-Хуана, что на старой Земле, — в ее жилах текла кровь трех основных этнических ветвей старого человечества. Вспоминая встречу с ней, Питер не мог поверить, что такая красота существует. Он еще раз прилетел в Сан-Хуан, чтобы полюбоваться ею.

Шестеро во всех мирах? Не может быть! Красивых женщин должно быть гораздо больше.

А потом Питер встретил Терезу.

И что, она стала седьмой?

Нет. Она стала первой. Шестеро других померкли. Осталась одна — самая красивая женщина из самого дальнего рукава галактики. Совершенное создание.

Она жила на планете Грол. Чтобы попасть туда, объяснил представитель «Электрума», нужно добраться до конца галактики и потом повернуть налево. Там, в далекой глуши, спрятан нищий мирок, населенный одной беднотой.

Питер Фини разъезжал с образцами продукции по всей вселенной. Его нельзя было назвать удачливым коммивояжером. Он скитался по все более и более бедным мирам. И вот, наконец, он дошел до самого дна.

В тот день на планете Грол Питеру послышался звук, похожий на шелест шелка, — словно невидимая сеть пролетела над ним. Древний поэт восклицал: «О, как удивительна ты, Рыба Далекого океана!» Питер увидел Терезу — и погиб.

У него был странный обед. Он остановился в самом маленьком городке планеты, и там не оказалось привычных кафе и ресторанов. Гролианин просто разровнял граблями чистый песок, постелил для Питера коврик и принес еду на картонной коробке. Потом подал кофе — хороший кофе, но не тот, к какому вы привыкли.

В общем, Петер обедал в чем-то вроде уличного кафе. Мимо ходили люди, только не по тротуару, а по песку. Тереза пришла и уселась напротив.

— Haribagus [2] , — сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий язык, разговаривая по гролиански.

— Bagus, — ответила Тереза.

Вот и все, что они сказали друг другу в тот день.

Завершив трапезу, Питер достал сигару. На планете Грол не было сигар фабричного производства. Их приходилось скручивать самостоятельно: вначале скатывался овальный лист, поверх него наматывался треугольный. Обычно такие сигары сохраняли форму час или более, но Питер скрутил свою уж очень неумело. Она рассыпалась, превратившись в ворох листьев и крошек, и Питер не знал, что с ними делать. Тереза аккуратно собрала кусочки, заново раскатала, ловко свернула в зеленый цилиндр, лизнула его самым прекрасным язычком на свете и протянула воссозданную сигару Питеру.

Какое же это блаженство — сидеть, покуривая, в зеленой тени, напротив самой красивой женщины. Докурив, Питер неуклюже поднялся и пошел прочь. Но его не покидало ощущение радости.

Он наблюдал за ней издалека. Тереза проворно доела то, что оставалось на его тарелке. «Надо же, какая голодная», — пробормотал Питер, восхищаясь ее сноровкой. Легко и грациозно она вскочила с земли, подняла тлеющий окурок сигары, и, потягивая из него дым, плавной поступью королевы направилась к морю.

На следующий день Питер снова сидел на коврике и ел принесенную гролианином стряпню. И снова ему послышался свист невидимой сети над головой. И снова на песок перед ним опустилась Тереза.

— A senhora tern grande beleze [3] ,- сказал Питер. Достаточный набор слов, чтобы найти общий язык на галактическом бразильском.

— Noa em nossos dias, — сказала Тереза, — porem outrora [4]

Вот и все, что они сказали друг другу в тот день.

Завершив трапезу, он достал из кармана сигару, которая тут же рассыпалась. Это его обрадовало. Тереза спасла сигару — собрала, скрутила заново, лизнула. Ее язык имел три изгиба, он был эластичнее, гибче и красивее всех языков на свете. Потом, как и накануне, Питер поднялся и побрел прочь. И снова Тереза подчистила остатки еды — красиво и жадно. Питер следил за ней, пока она не ушла к побережью, окутанная облаком голубоватого сигарного дыма.