Совершенный флотер
Шрифт:
Из пересохшего горла донеслись подозрительные сипы. Ольга постучала кулаком по груди и с яростным стоном стянула с себя пиджак. Сил больше не было терпеть эту жару. А ожидание просто убивало.
Юлия Не-Пойми-Чеевна (Ольга не расслышала отчество, а переспрашивать не стала просто потому, что ей данная информация была безынтересна) — престарелая, но прыткая дама с копной седых зачесанных в куличики волос, которые с разных углов обзора походили то на идеальные волны для серфинга, то на поломанную снежную горку — попросила Захарову подождать во дворе, пока она сходит за девочкой.
— Ар-ка-ди-я, — снова пробормотала про себя Ольга. — Ну и бредовое имя. Папанька, видать, придумал. Лизке-то вообще на детей плевать было. А тут взяла и... выносила какое-то мелкое отродье. С чего, спрашивается, мнение поменяла? Все это гадский Фокусник виноват. А теперь ни его, ни ее. Одна соплячка осталась.
Ветер шевельнул листья над головой, и солнце на секунду полностью ослепило Ольгу. По коже женщины поползли мурашки.
«Нет, нет, нет, — вдруг запаниковала она. — НЕ хочу. Я передумала брать ее себе! Лучше заведу котенка! Нет, хомячка. Рыбку. Улитку. Да. Скользкую сопливую улитку, которая будет жить в банке и тихонечко шевелить своими щупальцами!»
На крыльце здания появилась Юлия Чеевна. Она вела за руку пухленького мальчугана. Захарова выразительно глянула в сторону, оценивая реакцию стоящей недалеко от нее молодой пары — будущих родителей этого необъятного вместилища для каши.
Мальчишка-поросеночек испуганно захлопал глазками и спрятался за Юлию. Та, присев прямо перед ним, принялась нашептывать ему что-то утешающее, пока молодые родители (неужто собственным спиногрызом не могут этот мир испортить?) нетерпеливо мялись у ворот, жадно вглядываясь в милые черты своего будущего хрюноподобного чада.
Судя по всему, после счастливой пары очередь получать свое сопливое убожество дойдет и до леди Захаровой.
«Так. Это невыносимо. — Ольга, пыхтя, повязала пиджак на талию, создав на животе неровный бантик из рукавов. — Мне срочно надо выпить. И закусить. Улиткой».
Внезапно в дверном проеме за спиной Юлии Чеевны мелькнула тень. Прыткая фигурка ловко обогнула женщину и мальчишку и резко замерла на краешке верхней ступеньки.
— Аркаша! — запоздало вскрикнула Юлия, пытаясь ухватить малышку за ворот нежно-голубой футболочки. — Я же сказала тебе подождать меня внутри!
Но девчонка не слушала ее. Худенькая и казавшаяся крохотной на фоне внушительной фигуры мальчика она крутила головой как заведенная, явно ища кого-то. Когда лицо девчонки обратилось к ней, Ольга едва утерпела, чтобы не отпрянуть. Или с ходу запрыгнуть на ограду и унестись прочь.
Быстрый взгляд в сторону Юлии, чью морщинистую руку все еще сжимал готовый вот-вот разрыдаться поросеночек. Ольга лишь успела увидеть, как женщина, улыбнувшись, кивнула девчонке, похоже, отвечая на так и не заданный вопрос, а затем весь ее обзор перекрыл пламенный вихрь. Соплячка буквально перелетела ступеньки и понеслась в сторону Захаровой вприпрыжку, как глупый истосковавшийся по хозяину пес.
Вот теперь Ольга и правда начала отступать, в процессе пару раз запнувшись и от усердия ткнув каблуком в край цветочной клумбы. Благо, девчонка додумалась притормозить. Встав прямо перед Захаровой, девочка задрала голову. Бледное личико с восторженными карими глазенками, широкая улыбка, честно демонстрирующая нехватку зубов, и густые медно-рыжие волосы, сцепленные ленточкой с болтающимся в районе лопаток пышным белым бантом.
Это... вовсе не Елизавета! Ольга была в ужасе. В панике, в гневе. Ей хотелось разреветься и повизжать, а потом снова разрыдаться. И покрыть всех обитателей этого цветущего эльфийского королевства отборным матом.
Ей подсунули того, кто совершенно не был похож на Елизавету. Ольга пришла сюда за Елизаветой. За ее маленькой копией. За заменой. Где же светлые локоны и прозрачно-голубые глаза, от которых так и веяло холодом? Где тонкие едва отличимые по оттенку от кожи губы? Где та утонченность и аристократичная презрительность во взгляде?
«Заберите это! Спрячьте это! Не показывайте это миру!»
Маленькие пальчики коснулись руки Ольги. Она вздрогнула, ощутив, как по ее ладони скользнула нежная детская ладошка. Ожог и покрытая пузырями кожа вокруг него вспыхнули болью — горячей проникающей в глубины каждого нерва, — а затем пришел холод. Это длилось всего мгновение. Ольга отдернула руку и уставилась на поврежденную ладонь.
Чистая кожа. Ожог бесследно исчез.
Ольга покосилась на улыбающуюся Аркашу и судорожно вздохнула.
Нет. Ей только показалось. Всего лишь показалось.
Штанины цеплялись за ветки, норовя соскользнуть с тела. Пятки вспарывали землю, тщетно пытаясь вернуть хозяйке равновесие. Кричать и звать на помощь Аркаша даже не пробовала, ясно осознавая, что результатом станет одно лишь глухое мычание. Ее рот по-прежнему зажимала чужая ладонь.
Еще одна ветвь чиркнула по колену и ткнулась концом в краешек брюк, подвернутых на лодыжке. Ткань натянулась, и одолженные Луми брюки под внешним напором начали медленно соскальзывать с бедер.
К черту похищение и похитителя! Здесь вот-вот случится конфуз!
Почему-то мысль о том, что ее нижнее бельишко (кстати, единственный предмет одежды на ней, так или иначе принадлежавший именно ей, а не являвшийся подачкой с чужого плеча и. чего пониже) вылезет на всеобщее обозрение, напугала Аркашу больше, чем смутные перспективы ее дальнейшей судьбы. В лифчике ее уже половина Блэк-джека успела увидеть, и с этим уже ничего нельзя было поделать, однако остальное оголять она категорически отказывалась.
Схватившись за края сползающих брюк и опалив на выдохе ладонь, зажимающую ей рот, горячим дыханием, Аркаша извернулась и уцепилась ногой за основание ближайшего куста.
На нее посыпались мелкие листочки и поломанные отростки веток. Движение застопорилось, и похититель растерялся. Это было заметно по тому, как он, пытаясь тащить девушку дальше, приподнимал ее над землей и, ощутив сопротивление, опускал. Ветер ударял по бокам каждым порывом, проникал под оттянутые края футболки и холодил кожу. Аркаша сжала зубы, едва не прикусив язык, и, встряхнувшись всей верхней половиной тела, обвила куст и второй ногой, накрепко угнездившись у самых корней.