Совершенство

Миненкова Татьяна

— А я думала, что съедобна только мышца, — признаюсь я.

— Не только. Запеченные на огне икра и мантия тоже хороши на вкус. А ещё на краях мантии у гребешка расположено почти сто глаз, — хвастается кругозором Дубинина.

Ее речь и в детстве часто изобиловала интересными фактами, цитатами, данными исследований. Лера всегда была ботаником. Но, признаю, ботаником, с которым никогда не соскучишься.

Вскоре Нестеров выходит из палатки и сразу принимается разводить огонь в костре. Хорошо, что он не подходит к нам, потому что столкнуться

с ним сейчас я не готова. В ходе беседы о пользе и вкусовых качествах морских деликатесов мне удается немного прийти в себя и если не стереть образ обнаженного мужчины из своей головы, то хотя бы сделать его менее ярким.

Лерка тщательно вымывает чищеный гребешок в воде и просит меня помочь ей отнести его в лагерь, откуда уже пахнет дымом, а над кострищем змеятся яркие огненные языки.

Стараясь не смотреть на Марка, привычно устроившегося с папкой-планшеткой на одном из туристических ковриков, я вместе с Дубининой раскладываю половинки плоских раковин на металлической решетке.

Мы вытаскиваем из сумки-холодильника сливочное масло, раскладывая в каждую ракушку по маленькому кусочку, а сверху посыпаем заранее приготовленным тертым пармезаном.

Запекаясь на огне, молюски источают такой умопомрачительный аромат, что отходить от костра не хочется, и я наблюдаю за тем, как тают кусочки масла и пузырится сыр, плавясь от высокой температуры.

Лера снова приносит шампанское, которое Ник разливает по высоким бокалам, однако пьет она сегодня в одиночестве. Несмотря на то, что прохладное игристое вино выглядит крайне соблазнительно, я предусмотрительно отказываюсь от алкоголя. Сахаров и, почему-то Нестеров тоже, следуют моему примеру.

В любом случае, мое сегодняшнее свидание не сорвется, что бы Марк об этом ни думал. Я до сих пор не знаю, верить ли его словам о том, что он не подсыпал Нику снотворное. Разве мог Сахаров уснуть, зная о том, что я его жду? Или я действительно самовлюбленная эгоистка, с самомнением выше сопки Холодильник?

«А даже если и так, то что? — вскидывается чертенок, отчего-то задетый этими мыслями. — Хорошее самомнение — это не так уж плохо, Милашечка. Без него сейчас не проживешь. Иначе и оглянуться не успеешь, как такие как Маркуша, первыми станут вытирать об тебя ноги».

Разве? Тогда почему Нестеров так рьяно защищает Леру, а меня считает олицетворением Мегеры?

Чертенок успокаивающе гладит меня по левому плечу:

«Прекрати сомневаться. Плевать, что он думает. Ты — совершенство, а его мнение тебя волновать не должно».

Тогда почему волнует?

Ответа на этот вопрос мой невидимый собеседник не знает, а если и знает, предпочитает оставить его при себе.

Мидии еще варятся в небольшом котелке на углях, а гребешок готов и мы, обжигая пальцы, осторожно подцепляем нежную, покрытую коричневатой корочкой расплавившегося сыра, мякоть. Макаем в горячее масло кусочки лепешек. То ли мы слишком проголодались, то ли на природе вкусным кажется всё, то ли благодаря поварскому таланту

Дубининой, мне кажется, что я никогда не ела ничего вкуснее.

Мужчины, в чьих демонстративно прохладных отношениях после недавней ссоры, кажется, наступила оттепель, рассказывают какие-то веселые истории о совместных студенческих приключениях. Оказывается, они заканчивали один и тот же вуз, там и подружились. Вместе они увлекались парусным спортом и скалолазанием, вместе ходили в походы и развлекались на студенческих вечеринках.

Лерка смеется над их байками, вспоминая время собственного обучения, а я молча слушаю, глядя на тлеющие угли костра. На фоне их яркой, полной увлекательных приключений и интересных событий жизни, мое собственное существование внезапно начинает казаться мне скучным и пресным.

У меня в запасе нет ни одной такой истории. После окончания школы я просто существовала. В подтверждение данной мне Нестеровым характеристики, меняла неподходящих мужчин одного за другим, выгуливала платья на скучных до скрежета зубов мероприятиях, ждала Антона из вечных командировок и неизменно ругалась с соседкой за парковочное место. Жила, как гребешок, спрятавшийся в своей раковине и изредка выглядывающий из нее, чтобы поразглядывать окружающий мир сотней спрятанных в мантии глаз. Такая себе биография.

От таких мыслей настроение становится угрюмым и мрачным. До этого момента мне казалось, что всё в моей жизни размеренно, спокойно и правильно. Не хуже, чем у других. А теперь всё выглядит так, словно четверть века прожита мной впустую.

— Прогуляемся по берегу? — предлагает Лерка, наевшись. — Солнце еще не село. Кажется, закат сегодня обещает быть впечатляющим.

Ник вынужденно соглашается, а я, понимая, что не хочу продолжать слушать их щебетание, неизменно ощущая при этом собственную неполноценность, отрицательно качаю головой. Нестеров тоже отказывается, снова потянувшись к карандашу и папке-планшетке.

Закат действительно будет красивым. Пока мы ужинали, небо стало еще ярче и продолжает алеть с каждой минутой.

Не желая оставаться с Марком наедине, проверяю айфон, успевший зарядиться наполовину. Считая, что этого вполне достаточно для того, чтобы снять несколько красивых видео, отсоединяю его от пауэрбанка. Всовываю в прозрачный гидрочехол.

— Куда-то собралась, милая? — лениво интересуется Нестеров.

Зная, что вскоре похолодает, надеваю поверх купальника футболку и шорты. Пожимаю плечами.

— Хочу выйти в море на сапе, поснимать немного видео для контента, пока освещение красивое.

Марк не поднимает глаз от своих рисунков, не прекращая водить карандашом по бумаге, но я интуитивно чувствую, что ни одно из моих движений не остается для него незамеченным.

— Я бы не советовал, — хмурится он.

— Не советуй. Но я не припомню, чтобы интересовалась твоим мнением на этот счет.

Нестеров все-таки переводит тяжелый взгляд с рисунков на меня. Произносит серьезно: