Совершенство
Шрифт:
— А купальник снимешь?
Смущение сменяется неожиданным раздражением. И вообще атмосфера вокруг превращается с интимно-доверительной в напряженную. Не понимаю, почему после того, как спас меня и сказал, что хотел бы быть со мной, Марк снова умышленно выводит меня из равновесия. Вспылив, отвечаю:
— Зачем ты это делаешь? Поддеваешь меня? Смущаешь умышленно? Выбиваешь из колеи?
Телефон садится и фонарик гаснет, оставляя нас в темноте. Разгулявшийся ветер быстро затянул небо тучами и редкие проблески звезд почти не дают света, превращая
— Не знаю, — беззлобно отзывается Нестеров с легкой усмешкой. — Наверное это сродни тому, как мальчишки в школе дергают понравившихся девочек за косички.
Это милое сравнение и его добродушный тон направлены на то, чтобы потушить искорки конфликта, которые уже начали тлеть внутри меня. Марк умелый и опытный стратег. Он знает, как направить разговор в нужное русло и изменить эмоции собеседника на нужные ему. Но Нестеров не учел один нюанс. То, что во мне воспоминания о школьных годах вызывают лишь всплеск неконтролируемого негатива.
— Думаешь, это должно мне польстить? — резко выплевываю я. — Как и это твое предложение? Да даже будь ты сто раз прав и нас действительно непреодолимо друг к другу тянет, от таких как ты я стараюсь держаться подальше.
Обычно я более сдержана и не часто даю волю чувствам, предпочитая запирать их внутри и оставлять тлеть, пока они не превратятся в серый пепел. Но с ним так не получается. Шок от пережитого стресса почти прошел, а адреналин все еще бурлит в крови, ища выхода. И план поругаться с Нестеровым отлично подходит для того, чтобы дать выход бушующим внутри меня эмоциям.
— Каких «таких»? — интересуется Марк и, даже не видя его лица, я знаю, что он хмурится.
Легко подбираю подходящие эпитеты:
— Уверенных, сильных, амбициозных. Эдаких «хозяев жизни», привыкших получать всё, что захотят, по щелчку пальцев.
— Почему?
По серьезному тону я понимаю, что мой ответ ему действительно важен. Марк ведь тоже такой, как я только что описала. Он привык добиваться своего, любыми средствами. Тем не менее, секретничать с ним о собственном прошлом не входит в мои планы. Я об этом даже психологу не рассказывала, а Нестерову и подавно не собираюсь. Уклончиво отвечаю:
— Каждый из нас имеет за плечами определенный багаж из стереотипов, страхов и жизненного опыта. Выводов, сделанных из собственных ошибок. Это один из них.
— Опыта, значит, — задумчиво произносит Марк. — То есть кто-то из «таких» мужчин обидел тебя и ты считаешь это поводом избегать впредь всех, кого считаешь хоть отдаленно похожими?
Отворачиваясь от него, уставившись на собственные белеющие в полумраке колени:
— Не хочу обсуждать это, Марк.
— А я хочу, — не сдается он. — Мне нужно понять причины твоей колючести и неуступчивости, чтобы убедить согласиться на мое предложение.
— Твоя целеустремленность похвальна, но ты зря теряешь время. Тебе, выросшему в любви и согласии, легко быть белым и пушистым. А я такая, какая есть.
Разговор тяготит, но мы оказались
— Ох уж эта популярная современная психология, призывающая винить родителей во всех жизненных неудачах, — усмехается он, касаясь пальцами моего плеча. — Ты замерзла и дрожишь, иди ко мне.
Не дожидаясь согласия, Марк притягивает меня к себе, а я пытаюсь расставить приоритеты и понять, чего хочу больше: согреться или продолжить доказывать собственную правоту в нашем споре. В его объятиях комфортно и спокойно. Заглушая шум волн, гулко бьется сердце в его широкой груди. Теплое дыхание щекочет волосы на моем правом виске. Ругаться с тем, кто тебя обнимает, непросто, но я стараюсь:
— Ты не согласен с тем, что тебе просто повезло родиться в нормальной семье? Скажешь, что не это сделало тебя тем, кто ты есть? Дети — как семена. Если их посадить в плодородную землю — из них вырастут красивые и яркие цветы. Прохожие будут радоваться и умиляться, глядя на их тонкие трепещущие на ветру лепестки. А если их бросить в асфальт — они или не вырастут, или обрастут шипами, причиняющими боль каждому, кто решит прикоснуться.
— Отличная аллегория, милая, — неожиданно хвалит Нестеров, скользя пальцами по моей спине он осторожно обводит подушечками выступающие позвонки. — И это я первый сравнил тебя с шиповником, у которого имеются в наличии и шипы, и цветы с трепетными лепестками. Однако, если говорить о семенах, то ты не права. В каждом из них уже заложено что-то определенное: из семечка яблока не вырастет вишневое дерево, сколько его ни удобряй и ни поливай. Из него вырастет яблоня, вне зависимости от обстоятельств. Она может быть выше или ниже. Иметь больше или меньше плодов. Но она всегда будет яблоней, и точка.
Прикосновения Марка мешают сосредоточиться и грамотно сформулировать несогласие с его теорией. И все же он не прав, какие бы аллегории ни приводил.
— Пусть так. Но именно социум формирует каждого из нас как личность. Делает мягким или колючим, сильным или слабым, кротким или дерзким. Меня он сделал такой.
Его пальцы выводят на моей спине узоры и мышцы понемногу расслабляются. Я прикрываю веки, наслаждаясь этими приятными ощущениями. Золотыми искорками, вспыхивающими под кожей, словно разряды электричества. Адреналин в крови затихает.
— Ты винишь родителей в том, что они развелись? — предпринимает Нестеров новую попытку. — Проводишь аналогии между мной и отцом, оставившем большую часть доли в «Архитеке» сыну?
Какой же он все-таки настырный. Я не ошиблась насчет него, с первого взгляда определив в Марке напористый и бескомпромиссный характер.
— В том, что они вообще поженились и завели детей, которые были им не нужны, — вздыхаю я. — Им не стоило делать ни того, ни другого.
Замираю, когда он легко касается губами моего виска и произносит успокаивающе и философски: