Совесть (сборник)
Шрифт:
— Конечно, писал… Только он нас стесняется, — думает, мы его подхалимом дразнить будем. Чудак!
Борис Маркович Раевский
Государственный Тимка
После уроков я бегом кинулся на волейбольную площадку. Опоздаешь — займут место, потом жди.
Играем.
А рядом дом капитально ремонтировался. Точнее, он не ремонтировался, а заново строился. Ещё летом содрали с него крышу, выломали все внутренние перегородки, окна, двери, полы и потолки — в общем, как говорят строители,
И вот играем мы, вдруг слышим — на этой стройке шум какой-то, крики. Что случилось? Не придавило ли кого?
— Слетай-ка, — говорю Мишке из седьмого «б». — Выясни, что за скандал. Всё равно ты пока на скамье запасных…
Ну, Мишка оставил портфель, побежал туда. Вскоре вернулся, смеётся:
— Это Тимка! Опять бузу развёл…
На площадке тоже стали смеяться. Потому что Тимку у нас вся школа знает. Да что там школа! Он даже в милиции известен. Прямо-таки знаменитость. Специалист по всяким историям и скандалам.
Ребята перемигиваются, кричат мне:
— Беги, выручай дружка!
Неохота мне с площадки уходить. Я как раз на четвёртый номер переместился. Самое моё любимое место: у сетки, все мячи тебе идут. Гаси!
Но ничего не поделаешь. Надо Тимку вызволять.
— Становись, — кивнул я Мишке, а сам быстро натянул куртку, помчался на стройку.
Тимка — мой приятель. Уже давно, с пятого класса, мы дружим. Хотя, сказать по чести, дружить с Тимкой ой как трудно! Всё у него не как у людей.
Вот, например, волейбол. Пасует Тимка не ахти как и режет чаще всего в сетку. Но шумит!.. За всю команду!
— Аут!
— Сетка!
— Четвёртый удар!
Голос у него пронзительный, как милицейская сирена. У Тимки всегда голос становится противно-визгливым, когда он волнуется.
Ребята злятся. Подумаешь, «борец за справедливость»! Судья всесоюзной категории! Лучше бы кидал точнее.
А Тимка спорит, горячится. Говорит-говорит, а сам вдруг глаза прикроет и так вот, зажмурившись, дальше строчит. Потом разлепит глаза, потом опять зажмурит. Как курица. Ребят это и смешило, и раздражало. Из-за этой куриной привычки его так иногда и дразнили: «Тимка-курица».
А историй Тимкиных — не перечесть. Прямо какой-то «исторический ребёнок», как однажды сказал наш физик.
Однажды Тимку даже в милицию потащили. Пришёл милиционер в школу к директору и говорит:
— Есть у вас такой ученик — Тимофей Горелых?
— Натворил что-нибудь? — насторожился директор.
— С финкой на одного гражданина кидался.
Директора аж в краску бросило. Ну, вызвали, конечно, Тимку. Прямо с урока сняли. Милиционер спрашивает:
— Было такое? Кидался ты с финкой на гражданина Мальцева в деревне Дудинка?
— Нет, — говорит Тимка. — Не кидался.
— То есть как не кидался? Вот же заявление
— Не кидался, — говорит Тимка. — А так… слегка пригрозил…
Ну, в общем, выяснилась такая история. Тимка жил в этой Дудинке летом у бабушки. Однажды вечером идёт он по дороге, видит, на обочине женщина сидит, охает, левой рукой за грудь держится.
— Вам плохо? — говорит Тимка.
— Заболела, — шепчет женщина. — В больницу бы… Однако не дойти…
А дорога пустынная, машины по ней редко ходят. Одна появилась, женщина подняла руку, но машина проскочила мимо, даже скорости не убавила. Потом грузовик мелькнул и тоже не остановился.
— Ладно! — нахмурился Тимка.
Стоит около женщины. Наконец из-за поворота «Волга» выскочила. Тимка сразу посреди дороги стал, руку, как регулировщик, поднял.
— Стой!
Машина, скрипнув тормозами, остановилась.
— Чего хулиганишь? — сердится водитель. — Сойди с дороги!
А Тимка:
— Вот женщина заболела. Свезите в больницу.
— Не по пути, — говорит водитель. — И вообще… Может, у неё заразное. Тут спецтранспорт нужен.
Хочет ехать дальше. А Тимка не уходит с дороги.
— Вы обязаны, — говорит, — отвезти. Как вам не стыдно!
— Ты меня не стыди! — рассердился водитель. — Я тебя знаю. У бабки Анфисы живёшь. Вот я ей пожалуюсь. А ну, с дороги!..
Тогда Тимка вынул из кармана перочинный ножик.
— Ты что? Убьёшь меня? — усмехается водитель. Но сам, между прочим, побледнел.
— Убивать не буду, — говорит Тимка. — А шину проколю. Из принципа проколю. Честное пионерское…
— Я жаловаться буду! — раскипятился водитель.
Но, в общем, всё-таки отвёз больную.
…Выслушали милиционер и директор эту историю, переглянулись.
— Н-да, — говорит директор. — Однако… Всё-таки… Если все будут за ножи хвататься…
— Угрожать запрещено, даже словами. А тем более холодным оружием, — говорит милиционер. — Придётся тебе проследовать…
Отвёл Тимку в отделение. Долго там беседовали с ним. В конце концов взяли слово, что больше ножом махать не будет. Отпустили…
Да мало ли подобных «подвигов» числилось за Тимкой?! У него прямо-таки талант особый: обязательно, хоть раз в неделю, да впутается в какую-нибудь историю. «Исторический ребёнок»! И совсем не все Тимкины дела оканчивались благополучно.
Однажды, на майские праздники, спускался Тимка по своей лестнице. Подошёл к четырнадцатой квартире, уже руку поднял, чтобы позвонить, — там у него дружок Володька жил, — да вспомнил, что Володька вместе с родителями на собственном «москвиче» в Ригу укатил.
Хотел дальше вниз идти, вдруг слышит: за дверью — голоса. Тихие, приглушённые голоса…
Вот номер! Кто бы это? Ведь у Володьки в квартире никого не осталось? Факт! Пустая квартира…
«Так, — подумал Тимка. — Воры…»
Прислушался. Точно — голоса. Один — грубый такой, словно из бочки. Другой — потоньше. Мигом скатился Тимка вниз, разыскал дворника.