Шрифт:
Совесть вне памяти Александр Прозоров
– А-а! – заорала девушка, вскинув ко рту скрюченные пальцы. Толпа, набившаяся в вагон метро, заинтересованно качнулась, придвинув Сашу к девушке, и та перешла на визг. – Помогите! Убивают!
Глаза ее, впившиеся в Сашино лицо, округлились от ужаса, расширились зрачки, она вжалась в плотно закрытую дверь и не переставая орала:
– Не-ет! Нет! Не надо! Помогите! Убивают!
Чьи-то сильные руки цепко сжали Сашины локти и свели их вместе. Еще кто-то схватил за правую
– Я держу мерзавца! – решительно гаркнул густой бас, – Никуда не денется!
– Куда его?
– В милицию бы меня надо, – логично предложил Саша, – там разберутся.
Его спокойствие не означало безмерной храбрости и хладнокровия. Просто для того, чтобы вывести Борисова Александра из себя, нужно было затратить намного больше времени и энергии – флегматичность его вошла на Адмиралтейском заводе в поговорку. Из уст в уста передавалась история о том, как при окраске стапеля рядом с ним рухнула сорвавшаяся с крана полутонная двутавровая балка. Подняв голову, и убедившись, что больше сверху ничего не висит, Борисов молча встал на балку и продолжил работу. Внезапное и беспочвенное обвинение в убийстве произвело на него не больше впечатления, чем упавшая почти на голову стальная чушка. Доказывать невиновность криком Саша счел занятием бесполезным, долгим и нудным. Гораздо проще дойти до поста правопорядка, где во всем быстро разберутся. В тупость и жестокость милиционеров Саша Борисов предпочитал не верить.
– Тут на платформе комната милиции должна быть, – сообщил «группе захвата» Саша. – Жертву желательно прихватить тоже. И сумку мою не очень давите, там пакеты с молоком.
Поезд затормозил.
«Садовая, – безразлично сообщил динамик, – следующая станция Невский проспект…»
– Пошли, чего ждем-то? – потянулся к выходу Борисов.
– Смотри, не дай бог деру дать захочешь… – предупредил мужчина, и отпустил Сашины локти.
– Только «жертву» не забудьте, – попросил Борисов и повел всех вдоль платформы.
Пункт охраны правопорядка в начале платформы представлял из себя комнату метров двадцати, оборудованную столом и двумя книжными шкафами. Там, отгородившись от любопытных глаз светло-зелеными занавесками, несла службу затянутая в форму сержанта женщина лет тридцати, с гладко зачесанными и собранными на затылке в хвостик волосами.
– Вот, убийцу поймали! – гордо сообщил выступивший вперед толстячок с отчаянно-рыжими усами.
– Девицу грохнуть хотел, – густой бас принадлежал высокому, лысому, небритому мужику в потертых джинсах и легкой куртке.
Сержантиха растерянно переводила взгляд с одного на другого, то ли не понимая кто убийца, то ли не представляя, что теперь с убийцей делать.
– Вы забыли сказать, чем, – заметил Саша.
– Что чем? – посмотрела на него сержант.
– Ну, зарезать я ее хотел, застрелить, подорвать гранатой, забить цепью от бензопилы «Дружба»? – Борисов подошел к столу и принялся выворачивать карманы. Самым страшным предметом оказался ключ от ригельного замка, но и тот
«Жертва» бухнулась на стул, спрятала лицо в ладони и разревелась.
– Эй, ты чего? – удивленно забеспокоился Борисов. Женских слез он не выносил. – Перестань! Что случилось? – он секунду помедлил, ожидая ответа, а потом предложил. – Хочешь молока? Я его один черт не пью, а на работе выдают. За вредность. – Он поднял голову на сержанта. – Стакан есть?
Женщина полезла в стол. Лысый мужик выразительно сплюнул, развернулся и вышел прочь.
– А может, молоко отравлено? – задумчиво предположил рыжеусый.
– А чего его травить? – не оборачиваясь, ответил Борисов. – Оно и так приводит к ожирению и диабету. Готовый яд.
Толстяк потоптался и вышел вслед за лысым.
Девушка громко стучала зубами по краю стакана, пытаясь сделать хоть глоток.
– Вы будете? – протянул Саша сержанту початый пакет.
– Ты мне лучше документы покажи.
– У меня только заводской пропуск, – Борисов взял со стола синие «корочки» и отдал милиционерше. Та достала из стола слепой бланк и стала его заполнять.
– Фамилияимяотчествоадрес… – заученно отбарабанила она.
– Борисов Александр Евгеньевич, Светлановский проспект, дом сорок пять…
Женщина быстро, мелким убористым почерком заполнила бумажку, потом, по телефону, сверила данные.
– Вроде все правильно.
– Естественно. Можно идти?
– Слушай, гражданин Борисов, а вдруг ты ее действительно убить хотел?
– Чем? Смертельным взглядом вурдалака?
– Я, между прочим, серьезно говорю.
– После всего, что случилось, я с нее пылинки сдувать должен. Я ведь теперь буду главный подозреваемый!
– Ну, спрячешь тело, никто про убийство не узнает, – дала явный совет сержант.
– Она может у вас по телефону отмечаться, – парировал Саша. – Завтра позвонит, послезавтра. Нет звонка – сразу меня хватайте. Телефон свой вы можете дать?
Сержант подумала, глядя, как переставшая хлюпать носом «жертва» пьет молоко, набросала на полях газеты номер, имя, оторвала бумажку и протянула ее Саше. Тот сунул записку в карман, потом вылил остатки молока в стакан, протянул девушке.
– Спасибо, я больше не хочу… – скромно отказалась та.
– Пей, не пропадать же добру. – После такого предложения девушка покорно взяла стакан и осушила в несколько глотков. Несмотря на заплаканное лицо она казалась довольно привлекательной. Темные густые кудри, большие бирюзовые глаза, остренький носик, тонкие губы, чуть смугловатая кожа. – Вот видишь, все хорошо. Ты успокоилась?
Она кивнула.
– Послушай, – вмешалась сержант, – а почему ты решила, что этот гражданин хочет тебя убить?
– Ну… Понимаете… Там тени были… Падали… У него лицо так изменилось… Такое страшное стало… – она опять всхлипнула, – Я подумала, что он меня сейчас… Что он…