Совесть вне памяти
Шрифт:
Девушка засмеялась.
– Вот и я так думаю. Пошли.
Питаясь исключительно кофе и мороженым, они ухитрились прогулять по городу до девяти вечера, посетив два кинотеатра. И на этот раз Тамара улыбалась, слушая его болтовню и сама держала его под руку.
Вечером, сидя в туалете, он услышал, как женщины на кухне вели, бряцая посудой, тихий разговор и навострил уши учуяв кое-что интересное.
– Надежда Федоровна, вы меня извините за такой вопрос, но не могла бы я снять у вас недели на две комнату? Мне буквально вот-вот. Я с девушкой одной познакомилась, армянкой. Она обещала помочь мне с работой. Мне только пару недель перекантоваться, не больше. Вы как считаете? Мне сейчас вообще податься некуда…
– Неужели
– Вы не понимаете… Я хотела в один банк устроиться. Там человек двадцать работает, для них нужно было готовить. Директор говорит: «Сто двадцать долларов. Но иногда нужно задерживаться по торжественным случаям, или со мной в кабинете оставаться». Да, да. Так прямо и говорят. В ресторан хотела пойти работать, Возле Светлановской площади: в первый же день приехало несколько машин, вылезает такой… Большой мужчина. «Ты, – говорит – со мной будешь спать, а подруга твоя с другим парнем, он в машине»…
– Боже мой…
– Так везде, Надежда Федоровна. Ни в один банк, ни в один ресторан без этого не устроиться. А я мужчин вообще не могу рядом терпеть… Наире, это армянка которая, повезло. У них директор сразу сказал «Кто к женщинам приставать станет, в момент уволю», Но это, наверно, один такой на весь город.
– А в обычных столовых?
– Там оклады такие, что невозможно выжить. Я понимаю, вы боитесь, что родственники приедут… Только нет никого. Бабушка с братом под Вологдой, он там учится. И ходить ко мне никто не будет… Я наверно вообще никогда к мужчине и близко не подойду… Нет, я заплачу. Это мне сейчас мало платят, а на новом месте… Поваром, то есть…
– Перестань, девочка. Что мы, не люди, что ль, все понимаем. Я через три дня к сестре в Тихвин уеду. На две недели, можешь пожить в маленькой комнате. А там посмотрим… Только не надо плакать, не нужно…
Больше он ничего не расслышал, но мимолетная Тамарина фраза крепко засела в голове… Что значит – «никогда к мужчине и близко не подойду»?
Маляра в столовой Адмиралтейского завода угадать совсем не трудно – если видите покрытого суриком человека с тремя светлыми пятнами на лице, (два вокруг глаз, от очков, а третий вокруг рта и носа, от респиратора) – стало быть, перед вами маляр. Работа эта не сахар – красить тесные шахты, воздуховоды; сидеть в узкой как гроб щели двойного дна, и поливать все вокруг краской, не видя света и получая, как водолаз, воздух по шлангу – удовольствие ниже среднего. Настолько ниже, что в блаженные времена застоя желающим работать маляром завод предоставлял не койку в общежитии, а отдельную комнату. И, естественно, хорошую зарплату. В наше время отдельные комнаты стали роскошью, а забота о малярах выражается в том, что за ними начали приглядывать психологи. Борисова, например, постоянно курировал некий Сергей Сергеевич, плотно сбитый и коротко стриженый мужчина лет тридцати. Примерно раз в неделю он отлавливал Сашу в столовой и заводил свои однообразные разговоры:
– Здравствуй, Александр. Как настроение?
– О, боже, – взяв поднос с комплексным обедом, Саша пошел к свободному столу. – И не надоедает вам все это? Каждый раз одно и тоже!
– Забота о трудящихся. Менеджмент, по-новому.
– А почему все время я? – Борисов откусил большой кусок хлеба и принялся быстро черпать ложкой огненно-красный, чуть теплый борщ.
– Ты работаешь в замкнутом пространстве, дышишь одной химией. Группа риска, так сказать. А маляры ныне на вес золота. Беречь надо, заботиться, холить и лелеять. Так как настроение?
Борисов, сидя с набитым ртом, показал большой палец.
– Куришь много? А извини… Ты же не куришь. Правильно, и так легким тяжело приходится. А выпить не тянет? Что означает твое пожатие плечами, Александр?
– Бывает грех иногда.
– Часто?
– Сергей Сергеевич, сотый раз спрашиваете! Раза два в месяц, по праздникам.
– Получка
– В принципе нет, – Саша перешел к овощному пюре с котлетой.
– Что значит «В принципе»?
– Вчерась кошмар приснился. Поднялся в поту и с воплями. Почище голливудского боевика будет.
– А что снилось?
– Это не по вашей части. Воевал я где-то. Под утро убили.
– Как? – удивился психолог.
– Как-как. Во сне, естественно. А с работой проблем нет. Между шпангоутами хорошо, уютно. Начальства никакого, никто с глупыми вопросами не пристает. – Он одним большим глотком опустошил стакан с компотом и поднялся из-за стола.
– Ты ничего не понимаешь в психологии, Александр, – остановил его Сергей Сергеевич, – твой сон может как раз оказаться стрессовой компенсацией. Вот тебе моя визитка, если сны будут повторяться, обязательно звони. И не бойся, психушкой тут не пахнет. Скорее даже путевку в дом отдыха можешь получить. Пока их еще не все продали.
– Если дом отдыха, – усмехнулся Борисов, – тогда обязательно приснится. Путевка на двоих?
– А ты сны вдвоем видишь?
– Это как удача повернется, – он сунул визитку в карман спецовки, помахал психологу рукой и отправился на стапель.
Дома, сидя на диване перед телевизором, Надежда Федоровна неторопливо вязала шерстяные носки.
– Привет мам, тебе эта «Санта-Мария» еще не надоела?
– Это «Элен и ребята».
– А что, есть разница?
– Тебе не понять. Есть хочешь?
– Риторический вопрос.
– Там плов еще остался.
– Здорово. Кстати, мам. Я слышал, ты квартирантку пустила?
– Нет.
– А-а, – настроение у Борисова, как сказал бы Сергей Сергеевич, «резко перепало», он махнул на телевизор рукой и оправился на кухню. Греть плов поленился, просто вывалил на тарелку пару ложек розового рассыпчатого риса из латки, достал из холодильника помидор.
– Сынок, ты не будешь против, если у нас немного поживет одна моя знакомая? – заглянула на кухню Надежда Федоровна.
– Наверное нет, – осторожно ответил Саша. – А где она сейчас?
– У нее рабочий день до девяти вечера. Разве ты не знаешь?
– С десяти утра до девяти вечера?
– Она в две смены работает.
– С ума сошла. Сквозь нее газеты читать можно, а она еще и работает как портовый грузчик!
– Хорошая девушка. Трудолюбивая, симпатичная. Вот только запуганная какая-то.
– Это что, реклама?
– Еще чего. Тебя все равно только телки-метелки интересуют. А она и без тебя не пропадет.
– «Телки-метелки»… – это явно был очередной камешек в огород Наташки. – Мама, сериалы на тебя вредно действуют. Развращают, можно сказать.
– Мал ты пока, родную мать учить, – погрозила пальцем Наталья Федоровна. – Мой жизненный опыт подсказывает, что одна такая Тамара целого гарема твоих просмоленных девиц стоит.
– Вот и женись на ней, раз она тебе так нравится, – съехидничал в ответ на явный намек Борисов.
– Опять поучать начинаешь?
– Да нет, поздно уже. Лучше в Апраксин двор съезжу, новые кроссовки посмотрю. Да невесту твою после работы встречу. А то время после девяти темное, добираться далеко. Мало ли что.Он тихо кемарил, опершись на автомат, и слова доносились как бы сквозь дымовую завесу.
– Да, можно отсюда уйти. Поставить каменный глухой забор и оставить их тухнуть в собственном соку. Можно. Но не забывайте про сотни тысяч наших соотечественников, которые живут на этой земле, которые построили здесь заводы и дома, которые жали здесь хлеб и растили детей, и которые оказались на положении рабов. К ним теперь относятся хуже чем к животным. И у них надежда только на вас. Мы не воюем с народом, мы уничтожаем бандитов, выродков, не имеющих национальности…