Шрифт:
Это было великолепное зрелище! Над классом взмыл маленький голубой вертолёт и, чуть жужжа, стал медленно кружиться под потолком. Все так и замерли.
Вовка Седых, худощавый, тёмновихрый паренёк не мог оторвать глаз от детища своих рук. Как плавно движется его «Птичка», какую правильную дугу вычерчивает она в воздухе! Правда, несколько секунд спустя Вовка сообразил, что его задранная
— Седых! — раздался в насторожённо-испуганной тишине грозный окрик Анн-Иванны.
Эта тощая, сухонькая старушка, преподававшая зоологию, обладала голосом, который никак не соответствовал её тщедушной внешности. Старушка властно вытянула указку в сторону Вовки — точно так, как Александр Невский (судя по картинкам) вытягивал свой меч в сторону супостатов.
— Седых, немедленно из класса! — И Анн-Иванна пристукнула указкой о пол.
Вовка с тоской взглянул па кружащееся под потолком чудо собственной конструкции. Как же так? Ну, выйти он, конечно, может. Хорошо, он выйдет. Но вертолёт? Нельзя же оставить здесь, так вот запросто, эту удивительную машину.
— Я жду, Седых! — подхлестнул его голос учительницы.
Вовка украдкой толкнул в бок Васю Смирнова, своего верного приятеля и соседа по парте. Толчок означал:
«Выручай. Я гордо ухожу, а ты не дай погибнуть машине».
Затем Вовка шмыгнул носом, поддёрнул вечно спадывающие штаны и, не опуская головы, двинулся к выходу. У двери он ещё раз, через плечо, посмотрел на свою «Птичку» и, горестно махнув рукой, вышел.
До конца урока, чтобы не попасться кому-нибудь на глаза, он просидел в уборной, а как только прозвонили на перемену, бросился к классу.
Увы, чудо Вовкиного искусства было в руках Анн-Иванны.
Всё стало сразу ясно: понесёт завучу да ещё покажет Борису Сергеевичу: «Взгляните, любезный, чем потешается ваш физико-технический любимчик на моих уроках!»
Попросить, чтобы вернула?.. Нет. Вовка не будет унижаться. Лучше заново три, четыре, десять таких сделает!
Вовка угрюмо отвернулся от проходившей мимо Анн-Иванны.
С виноватой физиономией к нему подошёл Вася:
— Эх ты, растяпа, — не сердито, а скорее грустно укорил приятеля Вовка.
Вася смиренно похлопал белёсыми ресницами и беспомощно пожал плечами:
— А как я мог? Она как взяла его, так и не отдаёт. Что же я, отбирать у неё буду?
— Ну ладно, ничего. Я ещё не такой сделаю!
Вовка готов был успокоиться. Но тут на него налетела длиннокосая Ира Маслова, председатель совета отряда.
— Не стыдно?! Даже не извинился. Ведь как чудесно Анн-Иванна нам рассказывала! Весь урок испортил. Постыдился бы! И когда ты наконец оставишь свои глупые выходки? Изобретатель! Весь класс позоришь. Стыдись!
Вовка огрызнулся:
— Да что, украл я что-нибудь, что ли? Зарядила: «стыдись» да «стыдись». Сама и стыдись, если хочется.
Ох, лучше бы ему не огрызаться. Чего-чего только не наговорила
Ладно, что её прервал подошедший вожатый отряда, десятиклассник Дима Крутиков. Впрочем, лучше бы и этого не было. Оказывается, Дима уже всё знал. И когда только успели ему сообщить?
Дима многословить не любит. Это он для старшеклассника считает не солидным. Нахмурился, посопел, рубанул:
— Пойдёшь на совет отряда. Ясно?
— Это почему — на совет?
— Потому. Предупреждали. Хватит.
Вовка взъерошился:
— Ну и что же! Ну и пойду.
— Ну и всё. — Дима, всё ещё насупленный, не спеша повернулся, чтобы уйти, но заметил Васю Смирнова. — Ты тоже хорош. Знаешь, что он, — вожатый кивнул на Вовку, — разгильдяй. Вместе сидите — остановить не мог?
Вася молчал.
— Что, стыдно, да? — вновь вступила в разговор Ира.
Сёма Штейман, вожатый первого звена, тоже взял в оборот Васю:
— «Изобретатель» нам ещё на совете отряда ответит. А вот ты, его товарищ, сейчас скажи. Ведь знаешь, что он недисциплинированный, значит, следить за ним должен, а ты…
— Значит, и я недисциплинированный, — хмуро отрезал Вася.
Сёма вскипел:
— Ты дурочку не строй! Ты как раз вполне дисциплинированный тихоня. Просто ты плохой товарищ. Вот ты кто!
Прозвенел звонок — в класс.
До конца уроков Вовка вёл себя вполне прилично: всего два раза получил замечание за то, что под партой возился с какими-то железяками. Домой он, как всегда, отправился с Васей. Они пришли к Вовке, устроились в сарайчике-мастерской и почти до вечера проговорили о том, что случилось и что ждёт Вовку завтра. Впрочем, говорил в основном сам потерпевший. Вася больше молчал.
— Ну ладно, — говорил Вовка, усевшись на верстаке и машинально пересыпая из руки в руку опилки. — Это я, конечно, неправильно сделал — на уроке его запустил. Так ведь я не со зла. Это же всем интересно: такая машина вдруг летает. Интересно ведь, верно, Вась? А они напустились… И если я приношу в школу другие там разные штуки, — чего же плохого? Одну штуку выменять надо, другую просто показать. Что же тут недисциплинированного, верно?
— Это, конечно, верно, — уныло подтвердил Вася, — только на уроках-то ведь нельзя.
— Подумаешь! Как будто я хулиганю, что ли? Ну, гайку из кармана достал. Ну, шестерёнка упала. Раз она упала, так, конечно, звякнет. Что же тут особого? Зато ведь сколько я для физического кабинета приборов сделал! Что, даром, что ли, меня Борис Сергеевич своим помощником называет? Он толк понимает… А возьми эту Ирку или того же Сёмку. Ну, что они могут сделать? Задание кое-как выполнят — и всё. А я сверх задания… Или вертолёт. Ну, кто ещё такой сделал? Да им вовек не сделать! Верно ведь, Вась, а? Как ты думаешь?