Советская система: к открытому обществу
Шрифт:
Степень моего участия в историческом процессе, о котором я здесь говорю, увеличивалась по мере его нарастания. Я начал с робких попыток проковырять небольшие трещины в монолитной структуре коммунистической системы, исходя из убеждения, что для косной структуры даже малеенькая трещина может иметь значительные последствия. По мере того как трещины углублялись и расползались по монолиту, я увеличивал усилия пока, эта работа не стала занимать большую часть моего времени и сил.
До недавнего времени моя роль участника процесса не давала мне возможности публично выражать свои взгляды, потому что роли участника и наблюдателя противоречат друг другу. Противоречие было и внутренним, и внешним. Внешне меня сдерживало то, что скорость распада коммунистических догматов была различна в различных странах и те взгляды, которые уже можно было высказывать в одной стране, были преждевременны для другой. Это ограничение было в значительной степени снято, когда после трагических событий на площади Тяньаньмэнь мне пришлось приостановить деятельность моего китайского фонда, Фонда за открытость и реформу в Китае.
Внутренний конфликт более устойчив. Как участник я действительно был полон оптимизма и горел желанием работать. Было большое интересное поле деятельности, и у меня так все хорошо получалось. Однако как наблюдатель я не мог не испытывать разочарования, потому что время шло, а перестройка не приносила никаких ощутимых результатов. Я боялся, что если я заявлю о своем пессимизме, это можёт помешатъ моей деятельности участника. Поэтому я предпочитал не делиться своими впечатлениями. Этот конфликт разрешила революция в Восточной Германии. Мне как наблюдателю стало ясно, что события развиваются в сторону развязки и, если Запад не изменит радикально свою политику по отношению к Советскому Союзу, в обозримом будущем события в Советском Союзе примут весьма дурной оборот. Я мог бы с достаточной точностью yказать на источник грядущих неприятностей: это будет Прибалтика, и вентральной проблемой будет вопрос о местной валюте. Как участнику мне точно так же стало ясно, что если бы я мог повлиять на западную политику, это значительно перевесило бы всю мою деятельность, связанную с фондами. Таким образом, две мои ипостаси слились в одну, и я решил, что не только возможно, но и необходимо заявить о своих взглядах. Отсюда – мое решение написать эту книгу.
Это должна быть «моментальная» книга, потому что времени писать ее – нет. Это справедливо во всех отношениях. События развиваются настолько быстро, что пока книжка будет писаться, она может стать неактуальной. В то же время я так занят в связи с деятельностью моих фондов – в Венгрии, Польше и Советском Союзе (с независимыми филиалами на Украине в Эстонии и Литве), не говоря уже о Чехословакии и Болгарии – и моими попытками влиять на западную политика, что у меня совсем не остается времени писать книги. Таким образом, мне приходится писать и действовать одновременно.
Задача не так невыполнима, как может показаться писать – это и значит действовать, признаем мы это или нет, и, возможно, полезнее для дела призвать, что участник, и наблюдатель одновременно, чем пытаться сохранить искусственное различие между ролями.
Всю сознательную жить меня занимали отношения между наблюдателем и участником, и я изучал их в различных контекстах. В результате сформировалась некая философия, которой я следовал сначала в качестве финансиста, а потом и участника истории.
Однако мои неоднократные попытки сформулировать эту философию были безуспешны. Еще совсем молодым я пытался заявить о своих взглядах в небольшой книге, которая называлась «Бремя сознания», но, написав ее, я понял, что она несовершенна. Затем последовали многократные попытки переписать ее, что-то переформулировать – отказался oт этих попыток я лишь тогда, когда вдруг однажды не смог понять, что написал накануне. Тогда я бросил заниматься абстрактной философией и посвятил себя зарабатыванию денег. Однако желание сформулировать свои мысли не исчезло совсем, и я продолжал возвращаться к нему с разных сторон, по-разному, на различных этапах своей жизни. Наконец, кода я додумался применить свой опыт финансиста, мне удалось прорваться сквозь запутанную паутину абстракций. В книге «Алхимия финансов» моя философия подана в контексте, который обеспечил мне аудиторию. Правда, у автора и аудитории были противоположные цели: мне были интересны взаимоотношения между мышлением участников и ситуациями, в которых они действуют, в то время как моих читателей более всею интересовал секрет моего финансового успеха. Однако книга выполнила свое назначение. Она позволила мне вырваться из интеллектуальной изоляции. Я вошел в контакт с целым новым направлением научной мысли, которое носит различные названия теория сложных систем, самоорганизующиеся эволюционные системы, теория хаоса. Это направление мне показалось более родственным моему типу мышления, чем традиционная философия.
Теперь я готов еще раз попытаться сформулировать свою философию в контексте современной исторической ситуации. Философия необходима, чтобы объяснить как мои действия участника, так и мои взгляды наблюдателя. Но мой главный интерес – к самой исторической ситуации. Философия должна занять подчиненное место. Это дoвoльно удачно я для меня, и для моих читателей. Я не могу себе позволить увязнуть в абстракциях. Тем не менее, философия будет играть решающую роль в аргументации. Она должна послужить основой не только для моих объяснений и предсказаний, но также и политики, которую я собираюсь пропагандировать.
Интересно, что теоретическая схема, которая мне нужна, чтобы поместить современную историческую ситуацию в некую перспективу, совпадает с той конструкцией, которую я предложил в «Бремени сознания». Там я пытался противопоставить две социальные системы – открытое и закрытое общества. Я утверждал, что каждой социальной системе соответствует особый тип мышления. Критический тип мышления соотносится с oткpытым общecтвoм, а тpaдициoнный, или догматический, тип мышления соответствует закрытому обществу. Каждая социальная система несовершенна, каждой чего-то недостает – чего-то, что можно найти только в противоположной системе. Таким образом, нужно делать действительно непростой выбор между двумя принципами социальной организации. Мы переживаем особенный момент в истории, момент выбора. От того, какой выбор мы сделаем, во многом будет зависеть будущее человечества.
24 ноября 1989 г.
Глава I . Личное участие
Прежде чем перейти к изложению теоретической системы, я должен вкратце информировать о своей деятельности. Я не могу гарантировать историческую точность всех деталей, особенно дат, потому что намеренно не вел никаких записей, сознательно письменно не фиксировал события. Меня больше интересовало то, что я делал, чем созерцание того, как я это делаю. Я почувствовал здесь ловушку для себя и постарался ее избежать. Может быть поэтому у меня ужасная память. Такое впечатление, что я обучил себя смотреть вперед, а не назад.
Я начал заниматься благотворительностью около десяти лет назад, когда был преуспевающим менеджером одного международного инвестиционного фонда и зарабатывал денег больше, чем мог потратить. И я начал думать, что мне с этими деньгами делать. Идея основать фонд мне нравилась, потому что мне всегда казалось, что обязательно нужно делать что-нибудь для других людей, если позволяют средства. Я был убежденным эгоистом, но считал, что преследование только собственных узких интересов – слишком мелко для моего довольно раздутого «я». По правде сказать, меня с детства достаточно сильно одолевали какие-то мессианские фантазии. Я всегда понимал, что должен не давать им особенно овладевать собой, чтобы не оказаться в психушке. Но когда я уже твердо встал на ноги, мне захотелось в меру своих финансовых возможностей позволить себе удовольствие осуществить некоторые из этих фантазий.
С самого начала мне пришлось столкнуться с некоторыми трудностями. Еще когда я пытался выбрать какое-нибудь благородное дело, на которое стоило бы потратить деньги, то вдруг обнаружил, что не принадлежу ни к какой общине. Американцем я так и не стал. из Венгрии давно уехал, а еврейское мое происхождение было для меня просто еврейским происхождением, не выражаясь в той верности роду, которая побуждала бы меня помогать Израилю. Напротив, я гордился тем, что принадлежу к национальному меньшинству, что являюсь аутсайдером, который способен встать и на другую точку зрения. Способность критически мыслить и не быть зашоренным было единственной положительной стороной в моем опасном и унизительном положении венгерского еврея во время второй мировой войны. Я понял, что всей душой поддерживаю концепцию открытого общества, в котором такие люди, как я. могут жить свободно, не подвергаясь оскорблениям и безжалостным гонениям. Поэтому свой фонд я назвал Фондом открытого общества. У него следующие цели: поддерживать жизнеспособность и стабильность открытых обществ и помогать открывать закрытые общества.