Советская система: к открытому обществу
Шрифт:
Наш кризис, конечно, не острый, и мы весьма туманно его осознаем, потому что у нас есть усердный партнер, который счастлив производить больше, чем может потребить, и отдавать нам избыток. Это партнерство позволяет нам поддерживать нашу военную мощь, а Японии увеличивать свое экономическое и финансовое влияние. Каждый получает то, что ему нужно, но в конечном счете Соединенные Штаты обречены на проигрыш. Многие империи поддерживали свою гегемонию путем взимания дани с вассалов, но такого, чтобы занимать у союзников, не было. Проблему можно было бы решить путем снижения наших военных обязательств. Бюджетный дефицит мог бы быть не только снижен, но преодолен, и мы бы вновь обрели наше экономическое и финансовое могущество.
Что же произойдет
Соперничество сверхдержав было формой мировой организации; если мы откажемся от нее, какая-то другая форма должна занять ее место. Так как ООН и Бреттон-Вудская система уже продемонстрировали свою неадекватность, нам необходимо совершенствовать и укреплять структуру международных организаций.
Наготове и инструмент: Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ).
Процесс СБСЕ основывается на принципе единства. Конечно, этот принцип может принести полезные результаты в некоторых конкретных случаях, но он должен быть модифицирован, и каким-то элементом суверенности придется пожертвовать, если мы хотим, чтобы сотрудничество и мир воцарились надолго. Готовы ли Соединенные Штаты признать какую-то международную власть, которую они не смогут контролировать? Здесь наше представление о себе мешает нам принять участие в создании нового мирового порядка. Отказ от статуса сверхдержавы потребует пересмотра всего нашего мировоззрения.
Наше мировоззрение основано на теории выживания сильнейшего, которую мы распространяем и на экономику и на международные отношения. Нам кажется, что вмешательство правительства способно лишь ослабить или подорвать бизнес, зато, что касается добродетелей свободного предпринимательства, мы их превозносим до небес. Теория социального дарвинизма особенно привлекательна, если вы и есть сильнейший. Вот почему она так сложно переплелась с нашим статусом сверхдержавы. Как и любая другая доктрина, она имеет некоторые внутренние противоречия. Если говорить о самых очевидных, то статус сверхдержавы предполагает широкомасштабное вмешательство правительства в дела других народов, гак же как и в наши собственные. Один из способов разрешить это противоречие- совсем не вступать ни в какие международные отношения (кстати, в американской политике изоляционистское течение всегда было сильным). Но совсем не вступать- нереалистично. Советский Союз находится на грани хаоса. Европе нужно американское присутствие, и процесс СБСЕ будет невозможен без американского участия. Мы должны сделать еще один шаг в пересмотре нашего взгляда на мир.
Теория выживания сильнейшего придает особое значение необходимости конкурировать, состязаться и побеждать. Но неограниченная конкуренция недостаточна для того, чтобы обеспечить выживание системы. Цивилизованное существование требует и конкуренции и контроля. Советский Союз обнаружил, что контроль без конкуренции не работает; нам же нужно признать, что конкуренция без контроля точно так же неудовлетворительна. Это истинно для экономики – биржи могут лопаться, свободно колеблющиеся обменные курсы могут подрывать экономику, неограниченные слияния, поглощения и приобретения контрольных пакетов могут дестабилизировать корпоративную структуру. Это верно и по отношению к экологии, что мы начали обнаруживать после двух веков неограниченной конкуренции в эксплуатации природных ресурсов. Выживание сильнейшего- идея, принадлежащая девятнадцатому веку; столетие беспрецедентного роста поставило проблему системы как целого.
Вопрос таков: могут ли нужды системы иметь приоритет перед нуждами участников? Вопрос не встает, когда система не имеет мыслящих участников. Только когда есть люди, способные сформулировать альтернативы, встает вопрос сознательного выбора. И вот тут-то взгляды участников превращаются в важный элемент формирования системы, а их отношение к системе становится определяющим фактором. Думают ли они о системе в целом, или они заботятся только о своем месте внутри системы? Я отметил в своей теоретической части, что открытое общество страдает от потенциальной слабости- недостатка преданности идее открытого общества. Теперь эта проблема встает практически.
Исторически Соединенные Штаты преданы идеалу открытого общества. Он закреплен в конституции, и Соединенные Штаты всегда руководствовались им в своих международных отношениях. Однако его влияние на внешнюю политику не было достаточно положительным. Хотя именно он, возможно, помог удержать страну от вступления в международные блоки вплоть до периода после второй мировой войны, были эпизоды, которые были подозрительно похожи на колониальные захваты, и, кроме того, конечно, участие Соединенных Штатов в мировой войне, что стоило стране многих жизней ее граждан. В конце обеих войн Соединенные Штаты возглавили движение за создание мировой организации, которая предотвращала бы мировые войны в будущем. Но в первом случае Соединенные Штаты сами отказались стать ее членом, а во втором Советский Союз сделал организацию совершенно неэффективной. Самым великолепным проявлением принципа открытого общества было то, как обошлись с побежденными странами после второй мировой войны, и в особенности План Маршалла. В то время Соединенные Штаты главенствовали в мировой экономике до такой степени, что практически не было различения между нуждами системы в целом и интересами Соединенных Штатов.
Соединенные Штаты в настоящее время потеряли свое ведущее положение в мировой экономике, так что теперь интересы системы в целом и интересы Соединенных Штатов больше не совпадают. Теперь ведущее положение в мировой экономике занимает Япония.
Также существует противоречие между военной сверхдержавой, требующей больших затрат на оборону, и демократией, которая удовлетворяла бы избирателей. Противоречие разрешалось но линии наименьшего сопротивления, путем «дефицитного финансирования». «Дефицитное финансирование», в свою очередь, было одной из главных причин того, что мы потеряли экономическую гегемонию.
Появился мощный военно-промышленный комплекс, пронизывающий нашу экономическую и политическую жизнь. Его основной движущей силой является самосохранение, и он весьма преуспел в этом. Президент Эйзенхауэр в своей прощальной речи предупреждал нас об этой опасности, но с тex пор влияние ВПК неизмеримо возросло. Это основная база нашей технологии и важная черта нашего представления о себе. Он имеет собственную идеологию: социальный дарвинизм и геополитика. К сожалению, нет никакой противостоящей ему силы. потому что из-за дефицитного финансирования неясно. насколько действительно велики расходы. Как показали последние и предпоследние президентские выборы. избиратели просто не понимают, чем так опасен бюджетный дефицит. Мондейл потерпел поражение, потому что поставил этот вопрос как проблему, а Дукакис вообще не поднимал этого вопроса.
Открытое общество как идеал низведено до положения всех прочих идеалов. Оно стало подходящим прикрытием для действий, которые были бы слишком неприятны общее) вечности в своей неприкрытой форме. Антикоммунизм и защита свободы – пустые фразы, годные лишь для президентских речей. Политика требует холодного расчета. Так как различные интересы-национальные, корпоративные и личные- находятся в противоречии, их примирение и является искусством политики. Те, кто этим занимается,- профессионалы, те же, кто, руководствуясь идеалами, подавляют корыстные интересы,- дилетанты.