Советские космонавты
Шрифт:
— «Заря», я — «Сокол». Полет проходит нормально.
А мать не отходила от радиоприемника, не смыкала глаз. После ночи она ждала утра, после утра — ночи.
Тот августовский старт положил начало групповым многосуточным космическим полетам. Вслед за «Востоком-3» на орбиту вышел «Восток-4» с Павлом Поповичем на борту.
— Завтра поглядывай, прилечу к тебе. Кто увидит первым, выиграет пари. Согласен? — шутливо предложил Андрияну Павел Попович.
— Согласен, — ответил Андриян.
После приземления Николаев рассказывал:
— Наши корабли будто торопились на встречу друг с другом...
Это был необычный рейс. Страна высоко оценила подвиг космонавта-3, наградив его орденом Ленина и Золотой Звездой Героя Советского Союза.
Он как-то признался:
— Друзья говорят: «Андриян Николаев никогда не волнуется». Но я думаю, что они шутят. Я такой же, как все, и волнуюсь так же, как все. Просто привык держать себя в руках. Я волновался, когда принимали меня в члены Коммунистической партии. Очень волновался, когда проходил медицинскую комиссию, отбиравшую летчиков для отряда космонавтов, волновался и перед стартом...
За годы, прошедшие после полета «Востока-3», в жизни космонавта произошло немало событий. Он окончил Военно-воздушную академию имени Н. Е. Жуковского. Был избран депутатом Верховного Совета Российской Федерации. Много поездил по свету, рассказывая людям о космосе, о полетах советских космонавтов, о своей Родине, о советских людях — великих тружениках-созидателях. Он побывал в Болгарии и Венгрии, Югославии и Франции, Монголии и Индии, Индонезии и Бирме, Непале и Цейлоне, Алжире и Японии, Гвинее и Бразилии. Слава и популярность не изменили его. Все такой же спокойный и скромный, добрый и чуткий человек, уверенный в себе, в своих силах, в своих знаниях.
Любопытный случай произошел в Бразилии, куда он вместе с Павлом Поповичем ездил на Международную авиационно-космическую выставку.
В один из мартовских дней 1963 года звездные братья нанесли визит губернатору штата Адемаро де Барросу. На эту встречу космонавты прибыли прямо из рабочего клуба, откуда их долго не отпускали тысячи тружеников города. Встретив гостей в вестибюле резиденции, губернатор с подчеркнутой вежливостью осведомился о причинах задержки. Объяснение, видимо, ему не понравилось. Тогда с легкой ухмылкой де Баррос спросил наших героев, на каком языке сеньоры предпочитают вести беседу: португальском, испанском, английском, немецком или итальянском?
В вопросе сквозила явная недоброжелательность. Губернатор хотел не столько блеснуть своим знанием языков, сколько поставить ребят в затруднительное положение.
Переводчик перевел вопрос Андрияну Николаеву. На лице космонавта не появилось пи тени смущения. Очевидно, и тогда он остался верен своему девизу: «главное — спокойствие». Пауза длилась секунды. Вероятно, из перечисленных языков Андриян мог назвать английский, который он изучал в академии. Но ответ был иным.
— Мы могли бы предложить господину губернатору беседовать на ряде других языков, — с выдержкой и достоинством произнес Николаев, — на русском, украинском, белорусском, чувашском, мордовском...
Когда ответ перевели губернатору, тот лишь кисло улыбнулся.
Зарубежные поездки отнимали много времени, и все же космонавт-3 не оставлял мечты
Он передавал товарищам свой опыт, помогал им готовиться к полетам. И готовился сам. Ведь любой из летавших в космос должен быть всегда в «космической» форме. Он изучал корабль «Союз», проводил долгие часы на тренажере, где имитировались этапы нового полета и отрабатывались действия экипажа.
Мне очень хотелось увидеть его за работой, и я приехал в Звездный. Табличка на двери предупреждала: «Идет тренировка. Посторонним вход воспрещен!»
— Опоздал? — спрашиваю.
Дежурный, уловив в моем вопросе нотки огорчения, взглянул на часы:
— Успеете, он еще переодевается...
В зале, в стороне от шкафов-блоков вычислительной машины и пультов операторов, стоял тренажерный комплекс «Союз». Андриян Николаев собирался занять место в кабине. Мы поздоровались.
— Полетать пришел? — спросил он, остановившись на ступеньках лестницы.
— Хотя бы посмотреть...
Тогда торопись. У меня времени мало.
Влезаю в люк, усаживаюсь в кресло рядом с космонавтом, и тут же включается динамик:
— «Сокол», я — «Заря». Объявляется десятиминутная готовность...
Его работоспособности и упорству могут позавидовать многие. Он не уходил с тренажера, пока не чувствовал, что на сегодня он сделал все, что мог, что эта часть программы разобрана и усвоена, что он выложился полностью. Он сразу понял, что в делах космических пет главного и второстепенного. Любое упущение может дорого стоить. Свое пребывание в Звездном он как-то назвал мужской работой.
На вопрос, что он имеет под этим в виду, он ответил:
— Постоянное, неослабевающее преодоление сопротивления. Как в схватке...
Новый полет — новая ступенька в большой космос. Было много всяких «почему» и «как». Например, было известно, что человек довольно быстро приспосабливается (адаптируется) к условиям невесомости. Возникающие вначале «иллюзии положения» и неприятные ощущения при резких движениях скоро пропадают, работа органов кровообращения и газообмен приходят в норму, но в длительном полете может появиться вялость движений, пониженная реакция, могут накапливаться раздражения вестибулярного аппарата, а с ними и симптомы морской болезни. Прояснить картину должен был новый испытательный полет.
«Союз-9» стартовал 1 июня 1970 года. До этого полета максимальная продолжительность пребывания человека в космосе составляла от 5 («Восток», «Союз») до 14 суток («Джемини-7»). Андрияну Николаеву и Виталию Севастьянову предстояло пробыть на орбите 18 суток. И при этом выполнить большую программу работ, которая включала как медико-биологические исследования, так и испытания бортовых систем, отработку ручного управления, проведение научных наблюдений и экспериментов.