Советские космонавты
Шрифт:
Владимир обернулся: «И правда, горим».
Первое, о чем подумал, — он не один в машине. Стало быть, он в ответе за двоих. Строгий приказ курсанту: «Ничего не делать! Я сам». Сказал и не узнал собственного голоса: хрипловатый, срывающийся. Подумал: «Это плохо, сейчас надо быть особенно хладнокровным и решительным». И как бы исправляя оплошность, твердо добавил: «Прыгать не будем. Сядем. — И после паузы: — Обязательно сядем!»
Внизу, под крылом, сад и длиннющая канава. Совсем некстати трактор попыхивает прямо по курсу. Самолет не держится, тянет вниз. «Только бы не задеть за что-нибудь, только бы заставить его скользнуть в эту узенькую
Все обошлось. Не само собой, конечно. Из такой беды случайность не выведет. Просто зажал нервы в кулак, рассчитал каждый метр высоты, каждое движение. Без рывков, плавно и осторожно повел самолет вниз... Испытание показало: этого пилота не сломить ничем.
...Их было трое, закадычных друзей: Владимир Шаталов, Валентин Мухин и Евгений Кукушев. Вместе окончили училище, вместе поработали год инструкторами. Потом — второй. «Провели» до выпуска одну группу курсантов через серию «яков», получили другую. Начинай сначала. Взлет, посадка... Взлет, посадка... Как будто попали в какой-то заколдованный круг. Что же дальше? Размышления об этом нагоняли на Владимира грусть, а сознание будоражила мысль: надо просить о переводе в строевую часть. А тут еще начальник школы летчиков-испытателей приехал. Поговаривали, что он якобы будет отбирать кандидатов в эту самую школу.
Как-то вечером Шаталов и Мухин сидели в своей холостяцкой комнате, слушали радиоприемник и молчали. Владимир не выдержал:
— Пойдем к начальнику школы, побеседуем, расспросим...
— Зачем? — буркнул Валентин. — Подождем! Вызовут, если нужны будем.
— Под лежачий камень вода не течет,- не успокаивался Владимир. — Упустим момент — пожалеем.
— Не верю я в эту затею, Володя.
Шаталов настоял на своем. Начальник встретил их приветливо. Расспросил, записал фамилии, но ничего не обещал. Когда прощались, лейтенанты замялись немного. Стоят, не уходят.
— Еще что-нибудь есть?
— Есть. Трое нас. Запишите, пожалуйста, еще и Кукушева Евгения.
Начальник училища удивленно посмотрел на них, словно что-то припоминая, потом полистал блокнот и вдруг расхохотался:
— Постойте, постойте. Так он уже был у меня, тоже в испытатели просился и вас просил записать. Вот ваши фамилии: Шаталов, Мухин.
— Молодец Женька! — не удержались они и, четко козырнув, вышли.
Через некоторое время всех троих вызвал начальник училища:
— Бежать собрались?
Они молчали, не зная, что ответить.
— Полюбуйтесь — телеграмма пришла.
Трое радостно заулыбались, подталкивая локтями друг друга. Но начальник не спешил с поздравлением:
— Вот ответный текст. Не отпустим.
И снова на их лицах растерянность. Улыбки как ветром сдуло.
Потом двоих все-таки отпустили. А Владимира оставили. Оставили учить летать курсантов, но уже не на поршневых, а на реактивных самолетах.
... В академию поступал в тот год, когда конкурс был на редкость большим: семнадцать претендентов на одно место. Владимир поступил.
И еще пять лет упорного труда. Академию окончил с отличием. Потом были строевые части, ступеньки должностей от замкомэска до заместителя командира полка. После этого назначили инспектором. Вся его жизнь проходила на аэродроме. Знакомая до последней выбоины взлетная полоса, измеренная его шагами сотни и тысячи раз. Всякой видел ее Владимир Шаталов — в пыли, в лужах в пору тягучих осенних дождей, покрытую коркой хрустящего под ногами льда зимой. И небо над ней выглядело
И вот полетел. Первый, второй, третий... Рождалась новая профессия. Шаталов тоже подумывал о полете в космос.
Желающих было много, все больше молодые. Узнал, какие требования предъявляются. Оказывается, он укладывался в эти «нормативы». С тех пор совсем потерял покой. Он видел цель и добивался ее осуществления.
И вот настал момент, когда он перешагнул порог Звездного. С тех пор все свои увлечения он подчинил главному в своей жизни. Особенно увлекается подводной охотой. Там, под водой, имитируется невесомость! Владимир даже внешне весь преображается, когда начинает рассказывать об удивительной жизни Черного моря или Белого озера, что под Москвой. «Причудливое сплетение водорослей, прозрачная тишина, стайки рыбешек, больших и малых... Они играют, хитрят, прячутся. Нет, кто такое не видел — не поймет». В его подводном снаряжении чего только нет: ружья, акваланги, маски, ласты, свинцовые пояса, костюм для подводного плавания, который он сам скроил и склеил...
Мы были знакомы всего несколько дней. Он пригласил меня к себе домой. Вещи порой могут рассказать о человеке больше, чем он сам. В квартире во всем чувствовался вкус. И много-много книг. Им было тесно, не хватало места, и это больше всего огорчало хозяев. В этом доме книги любили все: и жена Владимира Муза Андреевна, и дети — Игорь и Лена.
Я знал, что он один из кандидатов на предстоящие полеты, и попросил рассказать, как у него идут дела.
— Мои? — Он поднял брови. — Летаю, тренируюсь... С ним интересно говорить и спорить. Именно спорить. Он не признает готовых «да» и «нет». Он всегда требует доказательств и не очень-то верит, когда с ним сразу же соглашаются.
Речь зашла о поведении и поступках человека в той или иной ситуации. Формулу «такие-де обстоятельства» он не приемлет: «Объяснить многое можно, но не все можно оправдать».
Вопрос: «Как вы относитесь к себе?» — не поставил его в тупик. — Как?.. По-разному. Тому, кто считает, что он во всем окончательно и бесповоротно хорош, идти, в сущности, некуда. Такой человек не просто лишен совести — он мертв. Мертв духовно...
И еще. В порученном деле он стремился к глубокому пониманию всех вопросов, не разделяя их на главные и второстепенные. Все эти годы накапливал знания по астрономии, небесной механике, системам управления, кибернетике, биологии. Специалисты без труда изъясняются с ним на своем языке и к его доводам относятся серьезно и с большим вниманием.
Он может показаться разным: сдержанным и темпераментным, мягким и неприступным, открытым и замкнутым. И в то же время он всегда остается самим собой и не умеет быть или казаться иным — лучше или хуже в зависимости от ситуации. И отсюда уважение к нему всех, кто с ним знаком или связан по работе.
...Его назначили командиром «Союза-4». Предстояло выполнить много сложных заданий. Два пилотируемых корабля должны были впервые встретиться на орбите, состыковаться, образовать единый комплекс... Два космонавта с «Союза-5» должны были перейти через открытый космос на борт его «Союза-4». Это было в январе 1969 года. Тогда-то он и стал космонавтом-13.