Советские космонавты
Шрифт:
В Центре управления полетом довелось услышать такую шутку: «Саша Иванченков дублирует даже «Прогрессы». Сам он умел преодолеть себя, не выдать огорчения, говорить о своей работе спокойно и с достоинством.
— Дублерство ничем не отличается от основной работы, разве что только концом. Дублер не должен ни на грамм нигде и ни в чем отставать. Его работа не кончается со стартом основного экипажа. Он вместе с теми, кто ушел на орбиту, отсчитывает виток за витком, выходит с кораблем на связь, анализирует работу космонавтов, наблюдает за их действиями, следит за настроением,
Как-то я спросил его: «Если бы тебе сказали: загадай три желания — все они исполнятся. Что бы ты назвал?» Он ответил сразу: «Я бы отдал три за одно, но только чтобы оно исполнилось... Мне очень часто хочется увидеть отца, но не на портрете, а живого... Ведь я его так и не видел...»
Он не успел тогда рассказать о себе: самолет прибыл в Москву, и мы расстались на аэродроме. Но когда он уже был в космосе, на «Салюте-6», я узнал вот такую историю.
...Август 1942-го. Война. С фронтов приходят тревожные вести. Одно из сообщений Совинформбюро с пометкой «В последний час» в августе 1942 года начиналось словами:
«Наши войска на Западном и Калининском фронтах перешли в наступление и прорвали оборону противника».
Прорвали... Каким хорошим и добрым казалось это слово. Оно означало победу, пусть маленькую, но победу в ожесточенных боях на ржевском и гжатско-вяземском направлениях.
Позже историки восстановили, что 26 августа, утром, фашисты были выбиты из деревень Галахово, Тимофеево, Полунино... Казалось бы, частный эпизод в череде событий войны, но то были бои далеко не местного значения. Враг, как говорят, зубами держался на нашу землю, понимая всю важность этого участка фронта.
Кровавые, ожесточенные бои. Самое незначительное продвижение вперед давалось нашим войскам ценой больших потерь. Но наступление не захлебнулось, Среди тех, кто шел в атаку через «галаховское поле смерти», кто клялся перед боем взять деревню любой ценой, был старший лейтенант Сергей Иванченков.
«Коммунисты, за мной, вперед!» Этим призывом поднимал в атаку бойцов командир взвода мотострелкового батальона 255-й танковой бригады, входившей в состав 30-й армии (это установили красные следопыты).
На гранитной плите братской могилы в центре деревни Полунино выбиты слова: «Здесь похоронены погибшие летом 1942 года солдаты, сержанты и офицеры...» Далее следуют наименования стрелковых дивизий, стрелковых и танковых бригад, саперных подразделений и итог: «Всего более 10 тысяч человек».
В сельсовете хранится книга. В ней погибшие названы поименно. Все десять тысяч.
Иванченков Сергей Петрович геройски погиб в боях за деревню Полунино в августе 42-го. Похоронен с воинскими почестями в братской могиле.
— Было это лет десять назад, — вспоминает депутат сельсовета учительница местной школы Анастасия Михайловна Калошина. — Осень стояла... Сырая. Вышла я из школы, прохожу мимо братской могилы, смотрю — прислонившись к самой дальней березке, стоит молодой человек. Подошла, поинтересовалась,
Так вот, стою я рядом с ним. Оба молчим. Но передается мне его потрясение, его какая-то детская невысказанность, обойденность отцовской лаской, отцовским словом.
— Отец у меня здесь лежит, — сказал, как выдохнул, — увидеть его не довелось.
И не удержался, смахнул слезу.
Узнала я в тот день, что зовут его Сашей, фамилия Иванченков, что он из подмосковного города Ивантеевка, что рос круглым сиротой с семи лет... На следующий год Саша приехал вместе со своей тетей — Клавдией Петровной Плужниковой. И они сразу пришли ко мне в школу. Помню, мы долго сидели втроем, пили чай, вспоминали о Сергее Петровиче, о Сашиной матери, которая умерла вскоре после войны.
Последний раз Саша приехал один. На дворе лето, но холодно было, дождливо, как в том августе сорок второго. Я ему дала пальто своего мужа, отогрелся он у пас. Одним словом, встретили как родного. Я его о работе никогда не расспрашивала, но, уезжая, он сказал мне, что теперь, наверное, долго не сможет приехать. Вскоре он прислал письмо и сделанные им самим фотографии памятника на могиле...
Детство... Каким оно было у Александра Иванченкова?
Много чудес на свете. И одно из них — белый след в небе. Он лучше всего виден в безоблачный день, ранним утром или на закате, когда солнце подсвечивает его снизу. Он появляется вдруг. Короткий, топкий. И тут же какая-то невидимая сила начинает его растягивать...
Следы в небе чертили реактивные самолеты. Саша мог наблюдать за этим чудом часами.
Странное чувство полного, почти торжественного спокойствия охватывало его. Он прислушивался к небу, а белый след напоминал ему звенящий полет стрелы.
Ивантеевка, где он родился и рос, — город текстильщиков, город садов и песен. Девичьи голоса так выводили задорные мелодии, что песня рвалась к самим звездам. Высоко-высоко! Сады благоухали весной, а осенью дразнили мальчишек краснобокими яблоками, искушая на ночные набеги.
В школе у Александра было две страсти: география — это любовь к путешествиям, в которых он открывал для себя новые страны, затерянные в океане острова, познавал быт и правы людей; и авиамоделизм — это когда бамбук, бумага, резина и дерево обретали форму самолета.
В юношеские годы Александр усвоил незыблемую истину: надо трудиться честно, упорно, чтобы добиться признания и сделать все, что задумано. Это не такая уж простая истина для шестнадцатилетнего человека.
Золотая медаль была наградой за то самое упорство, с которым он не заучивал, а познавал мудрость школьных учебников. Московский авиационный институт — выбор по призванию, верность мечте. Шагая в самостоятельную жизнь, Александр вынес еще одно твердое убеждение — в людей нужно верить, как и люди должны верить в тебя.